Смирнов А.С. Мой край. Сборник публикаций. Плюсса, 2006

Об авторе
Мой край
Говорит ли лес?
Так появилась станция Лямцево
И зашумит золотая рожь
Клинки. Из жизни эстонцев
Сторонка моя
Почему Нежадва?
Названия вокруг нас
Семь веков назад
Лямцево
На западе Плюсской земли
Хранят свое название мосты и нашей местности
Память солдатская
Подвиг
Незабываемый февраль 44-го
Тамара Никитична
Мы шли на запад
Он спасал город-герой
Материнский камень
Могилка у озера
Рассказ партизана
22 июня, ровно в 4 часа... Так она началась
На волоске от смерти
На Митином хуторе
От Кулотинского леса
С любовью к своим землякам
И счастье, и смысл жизни
Тракторист Красиков
С добром к людям
Партизан, солдат, поэт
Глубокие корни
Волжская доброта
Просто рядовой
Большая жизнь
Трудовая вахта Садовникова
Верность земле
Ветераны остаются в строю
Смотри, как побелели волосы
Лесорубы
Старался делать добро
Первая тракториста из Модолиц Степанида Григорьевна
Человек и природа
На озере
Катыш и Катька
На зимней рыбалке
Здравствуй, сестричка!
Вот это «угорь»!
Инстинкт материнства
На озере Песно
Русак
Индюк-нянька
Не суй нос
Победительница
Смотрю - корова, присмотрелся - лось
Петухи
Урок материнства
Утки

Об авторе

Более тридцати лет А. Смирнов сотрудничает с редакцией районной газеты. Вначале это было проба пера. Но с годами Александр Сергеевич не только увлекся литературным творчеством, но и стал внештатным корреспондентом в полном смысле этого слова. Его юморески, шаржи, короткие рассказы о жизни села и его обитателях, стихи, рисунки не могли не заинтересовать читателей. Потому что пишет человек неравнодушный, умеющий в малом видеть большое, короткой строкой подчеркнуть моменты, позволяющие приоткрыть образ героя или событие. А сколько из-под его пера вышло материалов по истории родного края.

Учитель по образованию он долгие годы проработал в Лямцевской школе, где вел географию, рисование, труд, музыку, был директором.

Родился А. Смирнов в д. Нежадово в далеком 1917 г. Среди четверых детей в семье он был старшим, что тоже наложило отпечаток на его характер - заботиться о детях, помогать им во всем — стало его основной профессией, которой он не изменяет по сегодняшний день. Встречи с учениками, молодежью и сейчас не редки. А ему есть что рассказать. За плечами большая, наполненная разными событиями жизнь, в которой он был непосредственным участником, а не наблюдателем. Только о войне он может поведать многое.

Она застала его в Вологде, куда он с женой Ниной Павловной, тоже учительницей, приехал 20 июня 41-го в отпуск к ее родным. А через два дня его призвали на фронт. Долго воевать не пришлось - после тяжелого ранения его комиссовали. Но то, что пришлось увидеть и пережить, никакие юбилейные даты не сотрут из памяти. Люди, прошедшие через войну, особенные. Они умеют ценить мгновения жизни. Именно такой Александр Сергеевич Смирнов. Если ему что запало в душу, обязательно найдет время написать об этом, позвонить, а при возможности и зайти в редакцию.

Общительный, умеющий расположить к себе собеседника, остроумный и очень скромный. Вот таким я его знаю почти сорок лет. А когда берет в руки баян, вообще преображается. Это вообще увлекательная и разносторонняя натура. Картины, написанные его кистью, не раз демонстрировались на все возможных районных выставках. 2 августа 2006 г. А. Смирнову исполнится 89 лет. Вопреки возрасту, у него светлая голова, он всем интересуется.

Л. Алексеева.

О земле Плюсской

Мой край О, Плюсская земля, Мой край родной. Приветствую тебя В семье страны большой. Взгляни на запад - Там край лесов, Где можешь ты набрать И ягод, и грибов. Взгляни же на восток - Там край садов И даль полей И море заплюсских огней. Взгляни на север - Здесь озерный край Чарует каждого, Там только побывай! Взгляни на юг - Там Песно и Вечаша. И знают все теперь: Ведь это - гордость наша. А Плюсса-речка, как Ока. Черемухой одела берега. И тянется меж: леса и лугов До самых нарвских берегов. 1995 г.

Говорит ли лес?

Давайте отложим на время все дела, вспомним осень и грибную пору. Возьмем мысленно кузовки и отправимся в наш бор. Перейдя Федькин ручей, мы окажемся на Песочнике. Здесь в 1944 г. сделал вынужденную посадку наш самолет. А недалеко от этого места - полянка. Она образовалась по вине Е. Алексеева, бывшего лесного сторожа, из-за которого возник пожар. Лес выгорел, и стала эта самая поляна.

Дальше путь лежит к Угольным ямам. Смотрите вни­мательно. Здесь любят расти боровики. А вот и ямы. Они образовались давно, когда здесь жгли уголь для кузницы. Свернем на Капитонов амбар. На этой сопке когда-то дед Капитон срубил амбар, так с той поры и пошло это название.

Теперь мы отправимся на Лисьи норы. Сколько помнят местные старожилы, это место так и называлось. Здесь действительно много нор. А совсем рядом, на сопке, осталась яма от одной землянки, где в гражданскую войну скрывались дезертиры.

Но давайте лучше отправимся на бабы Пашину гору. Остановимся и помолчим немного. Вспомним грозное военное время. Здесь в землянках зимой 1944 г. скрывались лямцевские и крошновские жители. Прямо перед нами - развалины окопа Ивановых, а рядом - Гущиных. Дальше - землянка Шелгуновых. Пройдем по бывшей улице, которую кто-то в шутку назвал Пасадской. Именно сюда утром 15 февраля 1944 г. прибежали Валя Жарова и Нюра Митрофанова с радостной вестью: «Пришли наши». Что тут было! Радость, слезы, смех, сомнения и опять слезы.

Но не думайте, что я забыл о грибах. Просто мы отдали дань всем тем, кто не вернулся в родные края, погиб, защищая нашу землю, такую прекрасную и светлую. Вот смотрите: песчаные холмы, одетые ровным покрывалом соснового бора, под ногами моховой ковер. Воздух наполнен смолою и свежестью. А кругом грибное царство. Здесь растут белые, грузди, подберезовики, волнушки и другие грибы.

Вы наполнили кузовки? Тогда присядем немного отдохнуть.

А я расскажу историю этого места. К 1935 г. лес был весь вырублен. И только в 1948 г. Плюсское лесничество под руководством С. Алексеева создало питомник. Тут вырастили сосны, которые потом рассадили по всей горе. А название пошло от бабы Паши, которая однажды набрала здесь много грибов. Было это лет 90 назад, но и сейчас люди, отправляясь в лес, говорят: «Пойдем на бабы Пашину гору». Здесь до сих пор любят расти грибы.

А теперь пора к дому. Через Мостище, мимо Максимова окопа, минуя Володину шалашку и Локтеву пасеку, по липняку незаметно подошли к деревне.

Вместе с вами я вспомнил прекрасную пору осени, всю прелесть нашего русского леса, который хранит столько тайн. Жаль, что не для каждого он их открывает. Присмотритесь внимательно, может, и вам он расскажет много интересного.

1971г.

Так появилась станция Лямцево

К 20-м годам лес вокруг д. Лямцево в основном был выруб­лен. Доходы стало получать неоткуда. Тогда жители решили образовать здесь молочнотоварную ферму, чтобы продавать продукцию государству. Для этого начали улучшать породу скота, больше сеять клевера и других необходимых трав. Молока продавали много, и поэтому возить его на лошадях в Серебрянку становилось невыгодно, да и тяжело.

Деревенским сходом был послан в Петроград, в управление Варшавской железной дороги, Тимофей Михайлович Михайлов с просьбой открыть на 171-м километре железнодорожную станцию. В 1922 г. разрешение было получено. Жители Лямцево обратились к населению близлежащих деревень помочь в сборе средств на строительство вокзала. Люди откликнулись. Нежадовский край, например, собрал 200 рублей.

Во время собрания у кого-то возникла мысль назвать станцию «Смычка» в честь союза деревень. Построили вокзал. Лямцевские жители наняли начальника, которому платили зар­плату, оплачивали керосин, обеспечивали дровами. Деньги за проданные билеты посылали в управление дороги. Итак шесть месяцев. Доход станции стал превышать в два раза доход станции "Серебрянка", поэтому управление дороги ст. «Смычка» решили взять в свое подчинение.

В 1923 г. Лужский уезд построил на станции завод. Молока поступало много. Не хватало даже бидонов. Люди вставали рано утром в очередь, чтобы сдать продукцию.

Позднее во избежание путаницы со станцией "Смычково" станцию стали называть "171-й километр", а после Великой Отечественной войны - "Лямцево". Бесспорно, свое название она берет от деревни Лямцево.

1971г.

И зашумит золотая рожь

Одной из достопримечательностей нашего района является д. Кошелевицы, центр совхоза «Лямцево», где одно из старейших (основано в 1934 г.) СПТУ-1. Природа подарила Кошелевицам речку Плюссу, которая там делает километровый изгиб, с каменистым дном и быстрым течением. Справа впадает речонка Вялка с ключевой водой. Трудно назвать точно время, но тогда, очень давно, на месте деревни рос прекрасный березовый лес. Ровные стволы деревьев свечами тянулись к солнцу. Подспорьем в хозяйстве первых жителей деревни явилось березовое лыко, из которого, крестьянам, зимой уезжавшим на лесозаготовки, даже к станции Мшинская, они плели кошели для хранения хлеба и других продуктов.

Есть предположение, что от слова "кошель" и пошло название "Кошелевицы".

...Итак, в д. Кошелевицы, к Плюсскому СПТУ-1, бегут автобусы, «козелки». Идут группами учащиеся школ. Не заметить училище нельзя. Двухэтажное, белое здание красиво смотрится среди деревьев парка. Вокруг расположены общежития, мастерские, столовая, клуб. Везде лозунги и транспаранты, призывающие выполнить решения XXV съезда КПСС. У входа нас встречает директор Г. Кольцова, завуч Ю. Миронов, преподаватели и, конечно, дежурные курсанты в красивой темно-синей форме с повязкой на рукаве. Теплота приема, сочетание цвета красок зданий, лозунгов, одежды придают и нам праздничное настроение. И действительно, мы на празднике «Открытых дверей СПТУ-1».

В 12 часов учащиеся: новоржевские, пушкиногорские, дедовичские, лядские, заплюсские, запольские, ореховенские нежадовские, должицкие, краснооктябрьские и мы, лямцевские, всего более 200 человек выстроились на перекрестке улицы и дороги с машинного парка. В небо взвилась ракета, затем вторая. Не успел рассеяться дымовой хвост, как от парка тронулись тракторы. Подходит к нам первая машина. Ее ведет курсант Александр Егоров. Ура! - это же наш выпускник. Молодец, Сашка! Так держать! И пошли «Беларуси» - первый, второй, третий, пятый, десятый. Да им нет конца!

Фотографы щелкают аппаратами. Восьмиклассники аплодируют Валерию Бывалову, Борису Михайлову, Сергею Михайлову, Алексею Ратковскому.

Вдруг короткий сигнал. Что это? Машину ведет девушка? Так и есть. Красивая, с белокурыми волосами, голубыми глазами и вздернутым носом. Она уверенно ведет машину мимо длинной шеренги людей. Это Светлана Анкудинова. Парни, участвующие в параде, да и не только участвующие, подтягиваются перед этой девушкой, в свою очередь каждый гордится ею. А машины все идут и идут. Прошли гусеничные тракторы, проплыл комбайн «Нива». Закончили парад самоходные шасси. Невольно всплывают слова В. Маяковского: «Я славлю Отечество, которое есть, но трижды которое будет!» Вот она, молодая поросль нашего отечества! Вот они будущие, Филатовы, Паши Ангели­ны, Гиталовы. Техника - в надежных руках!

Надолго запомнится это полукилометровое шествие новейшей техники училища. Да, есть на чем учиться вождению машин курсантам Плюсского СПТУ-1!

Парад техники (36 тракторов) окончен. Идем в клуб. Начинается официальная часть праздника. Завуч предоставляет слово директору Г. Колцовой. Она рассказывает об истории училища, с уважением называет имена преподавателей А. Терентьева, А. Смородину, мастера И. Масюкевича, которые проработали в данном училище более двадцати лет. Назвала имена курсантов, которые по окончании училища получили и документ о среднем образовании. Тепло встречают собравшиеся сообщение о том, что в училище 65 тракторов. В заключение Г. Кольцова от души желает выпускникам закончить 8 и 10-е классы, призывает ребят идти учиться в Плюсское училище.

Ученик Василий Алексеев из Новоржевского района от имени гостей благодарит за теплый прием, хорошо отзывается об училище. С подобным содержанием выступает представитель Пушкиногорской средней школы. Официальная часть окончена. На сцене ансамбль. Пауза... И полилась мелодия песни «У деревни Крюково». Поет курсант Александр Мельник. Хорошо поет. Затем часть зала освобождается от кресел. Начинаются танцы. Время 15 часов. Соблюдая очередность, идем в столовую. На столах миски с наваристым борщом... второе, третье... С аппетитом едим. Традиционное спасибо. Снова идем в клуб. Гаснет свет. На огромном светлом экране закачалась, зашумела золотая рожь. Как символично! Какой прекрасный конец праздника! Только очень жаль, что в такой день небесное светило поскупилось на свои лучи и ласку.

1976 г.

Клинки. Из жизни эстонцев

Думая о прожитом, я решил проследить жизнь клинковских эстонцев Нежадовского сельсовета. Помогли мне в этом: Линда Августовна Васильева, Федор Иванович Горчаков, Валентина Васильевна Таланцева, Александра Петровна Мохова и другие.

Итак, к концу XIX века между деревнями Нежадово, Грязково, Кондратово, Утичье и Вир был лесной массив. Примерно в 1882 г. несколько семей эстонцев приехали из Эстонии, взяв землю в аренду. Среди них была семья Ивана Хакка. Бабушка Лина рассказывала, как они выбрали место у березы и стали обживать его. (Кстати, береза-сторожил еще год назад существовала). Построили избушку и принялись корчевать лес, разделывать поля. Затем стали обзаводиться лошадьми, коровами, овцами и свиньями.

Овцы играли важную роль в жизни эстонцев. Перед стрижкой овец мыли. Через два дня их стригли. На Гордановской мельнице (в Кошелевицах) шерсть пряли в нитку. Дома, на ставе, ткали сукно на шерстяной основе. Из сукна, окрашенного в черный цвет (красили в городе), шили костюмы. Ткали и на ниточной основе серое сукно.

Сеяли рожь, овес, лен, озимую пшеницу, из которой на Утицкой мельнице мололи муку-пеклевку. Сажали картофель. Улучшали травостой лугов.

В первый год коллективизации образовали колхоз «Красные Клинки». До трагического 1936 г. в Клинках жили семьи эстонцев, среди которых Иван Хакк и его сыновья Август и Павел, Петр Пихлапу, Иван Калев и Осип Леппо, Иван Аниярф, Алексей и Николай Няк, Федор Меос, Иван Лагус, Павел Пусеп, Иван, Егор и Александр Ряк, Мартын и Егор Онна, Павел Кристоварт. Жили и русские здесь же рядом - Васильевы, Василий Евдокимов, Макар Карпров, Иван Михайлов, Феофановы.

Богат традициями эстонский народ. Свято он чтил их, хранил, гордился ими. При рождении ребенка, например, на хутор собирались все соседи на праздник с подарками. Эстонка землю не пахала. Это - удел мужчин. На Иванов-день в бочке, подвешенной к березе или треноге, жгли смолевые дрова. На площадке молодежь танцевала народные танцы.

Особенно хочется сказать о взаимоотношениях эстонцев с русскими. Я учился в Нежадовской школе вместе с эстонкой Лидой, латышом Яном и другими ребятами. Играли, боролись, шалили, смеялись, но о вражде на национальной почве понятия не имели. Эстонские ребятишки играли с русскими сверстниками: Булычевыми, Савченко, Феофановыми и другими.

Эстонцы снабжали русских хорошими поросятами. Русские помогали в уборке сена, урожая зерновых. Данилка Няк охотно передавал секреты печного дела русским помощникам. Зашедшего в дом соседа неизменно встречали приветливо: русского ли, эстонца.

Иск прожили эстонцы из Клинков среди русских, показывая пример любви к земле. Вместе хлебали и горе. В ноябре 1936 г. по злому доносу, якобы за связь с «белой Эстонией», многие из них были репрессированы. Скорбный этот список пополнился в Иванов-день 1937 г.

В 1940 г. с хуторов переехали в д. Клинки. В войну прята­лись в лесу, помогал и партизанам. Вернулись с войны совсем немногие. Трудно было восстанавливать разрушенное хозяйство. Не один десяток лет работали доярками Е. Степанова, А. Васильева, Л. Васильева, Л. Васильева. Вновь рядом - и русские, и эстонцы!

Поредели ряды клинковских эстонцев. Многих уже не стало. Но добрая память о них жива и будет жить.

1990 г.

Сторонка моя

Жизнь прожил, а дальше Грязкова не бывал. Правда, 65 лет назад я ездил на реку Вердугу. Братья Ефимовы взяли меня носить пойманную рыбу Слышал я, что в том краю есть красивые озера и боры, что прошел по тем лесным деревням фашист, что там базировалась 6-я партизанская бригада, что добрые жители приютили в войну детишек из Нежадовского детдома. Край меня тот манил. И хмурым июльским днем прошедшего лета мне выпало счастье побывать там. Машина, вырвавшись из д. Нежадово, покатила на запад.

Перед глазами всплывали воспоминания детства. За первым перелеском, за высокой рожью стоял красивый дом Ипатовых. У Писковатки жил дядя Тереша - страстный охотник. Ружье у него было бельгийское, с витыми стволами. За лесом жил Ванюшка Митрофанов, однокашник, хороший товарищ. Лихолетье унесло его. Поклон тебе, дружище.

А вон там стояла маленькая избушка. В ней жили мать с сыном. Латыш Ян, тоже однокашник, сильный, покладистый, добрый человек. Где же ты теперь, Ян?

Проезжаем последний дом д. Клинки и едем вдоль кар­тофельного поля, кажется, ему нет конца. Ботва высокая, зеленая, веселая. Урожай будет отменным. Дальше видны поля, переселки, вновь поля. С северной стороны приблизилась стена леса. По «украшенной» лужами дороге подъезжаем к д. Кондратово. Там жил когда-то мастер по гармониям. Юго-западнее, на горизонте, тоже стена леса, затянутая синей пеленой. Прекрасная натура для Левитана или Куинджи. Миновали Грязково. Впереди опять поля и перелески. Переезжаем реку Вердугу, навстречу бредет стадо коров. Деревня Вяжище всего из трех домов, на душе грустновато. Машина переползает через свежую насыпь дороги Бори - Заполье и капитально садится в глинистый кисель, надо ждать технику. В душе кипит: прозевали утренний клев. Я пошел в д. Заполье повидать родственницу. Огромное поле с уклоном на восток засеяно клевером. Деревня понравилась. Улица узкая, кривая, с подъемом на середине, украшена толстыми деревьями и садами по сторонам. Нам, наконец, повезло. Сильная машина вытащила нас из грязи. Заполье объехали стороной, резко повернули вправо и окунулись в море леса. Дорога петляла, поднималась и спускалась, проезжали огромные лужи, но прорвались.

Вот где лесное богатство! Вот где царство грибов и здорового воздуха. Наконец, мы у озера Стречино. Интересное озеро, оно напоминает по форме рыбий пузырь. Южный берег высокий, боровой, северный - низкий. Надуваем лодки и за дело. На­парники поплыли вдоль берега быстро, а я - наоборот. Затучило, поднялась волна, и пошел дождь. Пришлось ехать домой. Я окинул взором видимую часть озера и представил момент приземления самолета с грузом для партизан.

До свидания, красота. Дорогой я не думал о рыбалке (поймал 12 окуньков). Меня поражало величие и красота этой части Плюсского района. Вот она, Россия! Как-то сами собой родились строки:

О, плюсская земля родная,
Сторонка милая моя,
Малюсенькая капелька России,
И я люблю такой тебя.

1993 г.

Почему Нежадва?

На днях я услышал легенду о названии д. Нежадва. Она гласит, что свое имя деревня получила от слова «нежадный». Якобы, до основания деревни на этом месте был постоялый двор. Хозяин двора оказался нежадным человеком.

Что можно сказать о легенде? Господствующий холм нахо­дился в четырех и семи километрах от водных путей рек Плюсса и Вердуга, соответственно, с развитием подсечного земледелия леса вырубались, реки мелели, водные пути потеряли свое значение. Стали прокладывать сухопутные тракты-дороги, на которых строили постоялые дворы. Слух о нежадном хозяине двора передавался по тракту. Так и говорили: «Где ночевали?» «У нежадного, у нежадины, у нежадвы».

С образованием деревни доброе имя хозяина перешло к ней. А современное Нежадово - искажение исторического названия деревни.

1994г.

Названия вокруг нас

Известно, что на названия мест в наших краях влияло развитие подсечного земледелия (Лядины) и говор эстонцев, латышей и финнов (Которск). Многие названия носят имена местных жителей. Вот об этом я и хочу вам рассказать. Капитонов амбар.

В двух километрах от Лямцево на север, в лесу, есть сухая сопка. На ней - сосновый лес. Лет семьдесят назад местный житель Капитон срубил там амбар и готовый сруб перевез в деревню. Отсюда и пошло название этого места - «Капитонов амбар». На вопрос: «Где ты столько белых грибов нашел?» -говорят: «На Капитоновом амбаре».

Правда, в последние годы белые грибы перестали там расти, а вот название места сохранилось. У Локтевой пасеки.

В трех километрах от Лямцево, опять-таки на север, у совмещения дорог, в ста метрах от речки Березоватки есть сухое боровое место. Оно называется «У Локтевой пасеки». Один из учителей династии Локтевых (а у этой семьи более ста лет учительского стажа) работал в Лямцевской начальной школе. Летом он выезжал из деревни с пчелиными ульями и устраивал там пасеку. Много прошло лет, а это место так и называется именем учителя. Дашин мох.

В километре от деревни на северо-востоке начинается Дашин мох. Мох большой, богат клюквой. Раньше там были тетеревиные места. У мха был хутор, принадлежавший Гущиным - Федору и Дарье. Жила эта семья бедно. Почва там подзолистая, а поздние весенние и ранние осенние заморозки губили посевы. Собирала Дарья клюкву, постоянно пропадала во мхах. Вот и назвали это место Дашиным мхом. Устинов хутор.

В бору на северо-запад от Лямцево, в восьми километрах от деревни, место называется «Устинов хутор». Грибники и ягодники гордятся, что побывали у «у Устиныча» и наполнили свои туески и корзинки. А история такова: нежадовский житель Дмитрий Устинов и его жена Варвара выехали туда жить. В детстве я бывал у них. Дом, окнами на юг, стоял на самом высоком месте. В огороде стояли пчелиные ульи, и хозяин всегда предлагал поесть медку. Поля находились на южном склоне. За полями была засека (изгородь) для коров. Я с любопытством рассматривал пулю, которую хозяин вынул из комода. Он сказал: «На днях топтыгин пугнул нетель - пришлось пальнуть. Теперь пусть только заявится». Давно уже нет ни хутора, ни хозяев...

Глухово. Вы идете по дороге от деревни Лямцево к станции "Лямцево". Справа и слева сенокосные полянки, над головой голубое небо, с которого солнце дарит свое тепло, вам и в голову не придет, что идете вы по месту, которое называется "Глухово". В прошлом здесь рос березовый лес, кроны соединялись и не пропускали солнечных лучей. На земле было сыро, пахло грибами, таинственно шумел лес. Жутковато в такой глуши. И глуховским краем называется южный край деревни. Правда, об этом нынче помнят только старожилы.

1994 г.

Семь веков назад

Помню, как мы, мальчишки, расшалились и тетка Поля, вы­нимая ухватом чугун из русской печки, прикрикнула: «О, Литва пришла!» Реже, но слышал и такое выражение: «Чтоб тебя холера взяла». Теперь-то стало понятным, что это отголоски от двух бед, обрушившихся на нашу местность, - литовское разорение и мор. Возможно, и река Пагуба свое неласковое название получила из тех времен. А сохранившиеся курганы являются свидетельством этого мора.

Известно, что географическое положение влияет на жизнь народа. Возьмем Беларусь. Через нее прошли поляки, шведы, французы и немцы. Каждый поход - разорение.

Наша земля расположена между озером Чудским и Ильмень-озером. Сюда шли тевтонцы, ливонцы, датчане, шведы и другие народы. Их говор сказался на названиях наших деревень и мест. Так как земля была покрыта лесом, то основные пути передвижения были по рекам и озерам (летом - по воде, зимой - по льду). Люди и селились вдоль рек и озер. Не случайно больше курганов и могил (ударение - на первом слоге) у водных путей (у Куреи).

С развитием подсечного земледелия леса стали вырубаться, а реки мелеть. Стали строиться, сухопутные дороги (тракты). Водные пути потеряли свое значение.

При освободительных походах Александра Невского было три водных пути от Новгорода до Чудского озера. Первый -Ильмень-озеро, реки : Шелонь, Мшага, Киба, Луга, Саба, Сяберка; озера: Сяберо, Муж, Вердуга; реки: Вердуга, Плюсса, Люта, Желча, Чудское озеро. Второй путь - Ильмень- озеро ; реки: Шелонь, Ситня, Курея, Плюсса, Люта, Желча, Чудское озеро.

Третий - Ильмень-озеро; реки: Шелонь, Мшага, Киба, Луга, Вревка, озеро Большое Талони, река Ропотка, озеро Череменецкое, река Быстрица, озеро Врево, река Черная, Городец, Крени, Городище, реки : Городонька, Плюсса, Люта, Желча, Чудское озеро.

Попытаемся сделать небольшой анализ. Во-первых, река Плюсса была центром водных путей. Во-вторых, вдоль водных путей возникали населенные пункты с характерными названиями: Большой Наволок, Малый Наволок, Городец, Крепи (от названия прочного бруса - креп для подбивки его ко дну лодки, ладьи при волочении по земле), Городище (укрепление). Для охраны волока строились погосты, т. е. укрепления. Например, Сяберский монастырь, с его толстыми кирпичными стенами, являлся крепостью. Был погост в устье Куреи. Погост вначале был местом сдачи налога, позднее перешел в понятие "кладбище". Крицы - от слова «железо». Там плавили железо из местной руды. Лющик - от людской дороги. Правильнее называть "Людщик". Которск - от «котора», ссоры. Окрино - от слова «кринка». Бутырьки - дом на отшибе, выселок. Волошово - от волочить, перетаскивать. Малое Захонье - заходы малых судов, Большое Захонье - заходы больших судов, Межник - от межени, т. е. низкого уровня воды в летний период. Река Люта - от ключевой, холодной, лютой воды. Волошня - место начала волока. Наличие курганов (могил) говорит о густоте населения и о бывалых битвах Александра Невского с ворогами.

Например, у д. Стан, в урочище «Мостище», через Вердугу был построен временный дубовый мост, по которому войска Александра Невского перешли на правый берег и дали бой ворогу. Памятник об этом - два кургана.

В д. Нежадово тоже есть могилы. До войны на вершине холма росли четыре древних сосны. Ох, как они своим шумом от осеннего ветра наводили на меня жуть.

Вспомним о дубовых лесах. К сожалению, дуб перестал расти у нас. С десяток их растут на правом берегу Плюссы, выше д. Вир. Надо сберечь эти дубы для будущего. Предки руду плавили на дубовом угле. Теперь можно понять, почему в Стругах Белых строили суда.

А вот еще вывод. К ним близко подходили два водных пути. Стругокрасненские краеведы, наверное, знают место, где строились суда. Ведь есть же на реке Оредеже селение Ямм-Тесово - бывший центр Новгородского судостроения.

Смотрю на Городоньку и не верится, что по ней когда-то ходили суда, - не река, а ручей. Да, воды на поверхности становится все меньше и меньше. Аккумуляторы воды - болота -зарастают, реки мелеют, озера заливаются. Надо строго соблюдать водоохранные правила.

Наша земля - частица России, наша Родина. Нам есть, за что ее любить, есть, что в ней беречь.

1994 г.

Лямцево

Старожил В. Гущин слышал от стариков, что на месте будущей деревни была найдена кость нижней части лошадиной головы - ляма (лямка). Деревню долго называли Лямово (лямово место), затем - Лямцево. С. Мельников в книге «О чем говорят географические названия» пишет: «В Псковской области четыре деревни с названием «Лямоны». Названия связаны с диалектным словом «лямон» (лемон) - черт, заимствованным из прибалтийских или финских языков, однако, по-видимому, во всех четырех случаях не прямо, а через неканоническое имя Ляма, Лямон или Лямонов. Западные Лямоны (название) произошло от прозвища жителей, а, возможно, по аналогии с формами названий латышских хуторов и деревень». Константин Никандров, житель д. Крошново, уверенно называл дату образования деревни Лямцево -1837 г. По словам же моих односельчан, деревня возникла в 1840 г. Разница допустима.

А было так: Крошновская помещица, дочь Горданова, в «лышницкую» Богородицу, 28 августа, выгнала из Крошнова пять семей в район современной деревни. Это Павел Гущин, Гаврила Герасимов, семьи Егоровых, Беловых и Павловых.

Построиться у Озерка (господствующая высота и два ключа) им не пришлось. Помешал топкий ручей. Построились на пятачке между двух ручьев, сейчас на перекрестке улиц.

Улица была грязной. Не раз жители мостили ее бревнами. В один год было даже такое: пешеходы проходили через крыльцо дома Капитонова, обходя дорожный «кисель». Тяжело пришлось новоселам. Полей нет, хлеба нет. Вырубали лес. Появилось три края: Центральный, Глухов и Моховой. От деревни до железной дороги рос березовый лес. Кроны деревьев вверху, соединяясь, не пропускали солнечных лучей, и на земле было глухо. От деревни на север до Дашиного болота протянулся Моховой край.

Были годы, когда весенние и осенние заморозки губили посевы, а это - голод. Мужики на зиму стали уезжать на лесозаготовки даже к станции Мшинская. Анна Семеновна Гущина рассказывала, как жены встречали мужей с заработка. «Прослышим, что мужики на Серебрянке и побежим встречать по линии. У Палиц встретим. Кому радость, а кому слезы. Одни с радостью показывают заработок, а другой и последнюю шубенку пропил. Вот и встретила «кормилица».

Получше стали жить после передела земли. Михаила Гущина с подарком послали в Володарск к агроному с просьбой приехать и разделить землю, чересполосицу. Что и было сделано. Еще лучше стали жить после посева клевера. На сходе женщины были против клевера: «Займем землю травой, а чем будем кормить ребятишек?» Клевер уродился на славу. Завели больше коров. Появилось молоко. Стали его продавать в Серебрянку. Вначале возили на одной подводе, а потом - на двух. Стало невыгодно отправлять две подводы в горячую пору. Сход послал ходока к начальнику Варшавской железной дороги с просьбой открыть станцию. В 1922 г. было получено разрешение с условиями: построить вокзал, обеспечить керосином и дровами, содержать начальника станции. На сходе станцию назвали «Смычка», в честь модного лозунга: «смычка города с деревней». Был построен приемный пункт, а затем - молокозавод. Очередь занимали с вечера, чтобы сдать молоко. Появилась копейка.

Через полгода станция стала давать доход больше, чем Серебрянка. Излишки клевера прессовали и продавали в Лугу воинской части.
Подзолистые почвы требовали удобрений, пример показал Рюма. Стали применять костную муку. В 1911 г. не стало последней курной избы. В 1912 г. на сходе решили построить школу. Каждое хозяйство должно было спилить и привезти определенное количество бревен и других пиломатериалов. Плотники из Староверского Луга срубили школу, а которский печник сложил печи и трубы. К чести мастера трубы стояли до 1990 г.

Школа была и культурным центром. Можно заметить, что стоит она у самой дороги. Так разрешил хозяин этой полоски земли. Земля была дорога для крестьянина. Сходом решались вопросы о строительстве пожарного сарая, дежурной подводе, поочередном ночном дежурстве. Был построен амбар, где хранился переходный семенной фонд. Из него выдавалось зерно на посев бедняку. Хутора рассыпались цепочкой вокруг деревни. Существовала и общественная касса. Что интересно, заведовать кассой было поручено неграмотному, но честному Григорию Михайлову.

Многие мужчины зимой стали работать полотерами в компании Шитта в Петрограде. Старшим был П. Иванов.

"В первую" колхозную весну пахать «гору» выехали 16 пар. Колхоз Лямцево сдавал государству 4,5 тонны ржи. Сменилось 9 председателей.

В первый приход немцы забрали семь мирных граждан. Все они безвестно пропали.

Немцы, поляки жили в школе и построенных бараках. Они руководили заготовкой и вывозкой строевого леса и дров из бора к железной дороге по «немецкой узкоколейке». Вырубили более 100 гектаров.

Восемнадцать бывших учеников школы не вернулись с войны. После войны Лямцево стало сельским центром колхоза. В деревне был Модолицкий сельсовет, почта, медпункт, ветпункт (врачи: Рогозин, Щукин, Романенко и А. Симоненко), магазин, в котором оставила добрую память о себе Екатерина Федоровна Аникевич. Восьмилетняя школа (существовала до 1979 г.) выпустила более 240 учащихся. Сейчас от школы осталась память учеников и биолога Раисы Петровны Рохловой - березовая аллея вокруг школьного участка.

Интересно проследить рост материального достатка и тягу жителей деревни к культуре. В 1930 г. был один велосипед (умелец Иван Алексеевич Белов смастерил его себе сам). В 1956-м -10 велосипедов, в 1965-м -уже 16,мотоциклов:в 1956-м -3, в 1965-м -11. Часов наручных: в 1956-м -32, в 1965-71. Радиоприемников «Родина» в 1956-м -3, телевизоров в 1956 г. было 2. В 1965 г. жители деревни выписывали 80 экземпляров газет и 36 журналов.

Вспоминая жизнь земляков, хочется отметить, что они любили играть в лапту и городки. В городки играли главы семейств. В пору белых ночей - до утра. Окончив игру, брали косы и шли косить на Табовку.

Среди первых трактористов - это А. Яковлев, И. Белов, была и Степанида Григорьевна Михайлова (ныне Максимова). После войны она бессменно работала мастером СПТУ - 1. На почте сороковой год работает Вера Павловна Дмитриева. Стали учителями: А. Михайлов, Е. Михайлова и Н. Яковлев. Есть среди моих земляков и военные.

Жизнь человека, деревни - это история, а история не заканчивается. Наша молодая смена должна знать историю жизни родителей, дедов и прадедов и рассказать затем внукам о прошлом.

1994 г.

На западе Плюсской земли

Ранним утром старенький «Запорожец» в Большом Захонье свернул влево и покатил под горку к Черной речке. Мы, четверо рыболовов, ехали на озеро Вязка (Черное) за рыбацким счастьем. Кроме рыбалки, у меня была цель - побывать в этом краю района. Проехали речку Неизвестную, первую деревню, подъемы и спуски. Деревня Сутыли. Здесь до войны работал в школе мой сосед И. Шахалов. Едем дальше. Лужская возвышенность дает знать о себе. По сторонам дороги - лес и зарастающие кустарником поля. Пятна цветущего люпина подтверждают былое плодородие этого поля.

В Загромотье приехали рано. Люди еще спали. Пока искали поворот к озеру, я поделился свежими впечатлениями. Дорога прекрасная, спасибо дорожникам. А вот деревня, дома желают много, много лучшего.

От коренного берега до озера надо пройти лесом. С грузом ступили на черную тропку. Несколько шагов и левый сапог остался в грязи. В прошлом эти двести метров занимало озеро. Теперь понятно, почему озеро называется Вязка.

Вот, наконец, и берег. Над озером пасмурно. Лесной, южный берег - темный. Волны темно-синие. Черное озеро, да и только. Заякорились на средине до острова. Рыба клевала плохо. Поднялись волны. Как назло спустила резиновая лодка. Заторопился к берегу, потерял весло. Уже берегом лодку принес на купальню. Еще раз попытался пристать к траве - снесло назад. Сижу, жую обед. Пришли купальщики. Стало веселее. В разговоре я узнал об озере. Кроме рыбы, озеро интересно своим большим островом. Для защиты от нападения с запада, на нем была построена церковь-крепость, а от острова к берегу (на север) - подводная каменная дорога. В наше время по ней гоняли на остров на летнее пастбище телят. Есть легенда. Когда стали разорять церковь, то при перевозке ценностей утопили два ящика. В феврале 1944 г. немцы, разгромленные у Должиц, бежали через озеро и остров в сторону Струг Красных. Гибли от снарядов, но немного. Много их утонуло в речке, соединяющей это озеро с озером Щирское.

Огромное зеркало озера влияет на микроклимат. Чаще бы­вают грозы. Не случайно деревня Загромотье получила название от слова «гром».

Подъехали рыболовы. Впереди - дорога домой. С таким уловом мне не привыкать показываться дома. Зато я радовался, что стер белое пятно в познаниях о родном крае - еще одного его потаенного уголка.

2000 г.

Хранят свои названия мосты и нашей местности

Любой мост – результат творения разума и рук человеческих.

Представьте себе мост в два яруса, соединяющий два японских острова. В Петербурге – сотни мостов, и каждый имеет свое название. А вот на горе университетского городка в Тарту есть каменный мост с оригинальным названием. Студенты называют его Поцелуев мост. Мне посчастливилось посидеть на одном кресле, выдолбленном в граните моста, но, к сожалению, без поцелуев.

Хранят свои названия мосты и нашей местности.

Между Нежадовом и Лышницами есть Дюков мост. В названии отразился, очевидно, местный говор: «Дю» - значит плохой. Помню, как бабка кричала на нас: «Дю, сколько грязи принесли!»

В прошлом дорога от Гречишного поля до Лышницкого была грязной. Колеса тонули по ступицу. Дорога прижималась к Мшанке. Помещик Арсеньев пытался улучшать дорогу. Топкие места застилали накатом из бревен. Возница, чертыхаясь от тряски, называл эти места «чертовыми ребрами», переехав ручей, славил Бога. Сейчас нежадовец на «жигуленке» с ветерком проедет до Лышниц, не почувствовав ни «чертовых ребер», ни Дюкова моста.

При строительстве железной дороги от трубы у второго поста прокопали канаву до ручья у Лямцева. В то время дорога от Модолиц до Лямцево петляла мимо Захарихи к Глуховскому (южному) краю деревни. Через канаву был перекинут мост из подтоварника. Какой-то мужик вез мешок соли. От тряски мешок развязался, и много соли высыпалось на мост и в канаву. Мост стали называть Соленым. Надо иметь в виду, что соль тогда была ценным продуктом.

Уже после Гражданской войны лямцевские жители ездили к Чудскому озеру и ночью, спасаясь от пограничников, делали обмен ржи на соль.

В наше время - брось мячик от Модолиц в сторону Лямцева, так он, как колобок, по прямой и ровной дороге докатится до центра деревни. Про Соленый мост можно услышать только от старожилов.

2000 г.

Память солдатская

От речки, от Яни, надев сапоги, Сражаться за волю Ушли земляки. Сражались у Волги, Сражались в Крыму, Всегда вспоминали Заянье, весну. И, кажется, видел Солдат наяву Вот эти пригорки, Леса и реку. Вот милая утром С ведерком идет, Вот к речке подходит, Себя узнает. Подруги Заянщины Верны в любви. Товарищ, подальше Гранату метни! Я клятву на верность Вам, люди, даю, Что, вас защищая, Не дрогну в бою! Не каждому выпало В счастье шагать, Чтоб Яню и милых С победой обнять. Стоит обелиск На крутом берегу И каждому шепчет: «Имена сберегу». 1972 г.

Подвиг

- Не возьмете, гады!

Летчик навел пистолет в ближнего полицая и выстрелил. Тот упал. Но в это время из-за горы показались еще трое конных и, окружая советского патриота, начали стрелять. Летчик почувствовал боль в животе. Кончались патроны, да и силы начали по­кидать его. Поняв безвыходность своего положения, и не желая сдаваться врагу, капитан слабеющей рукой поднес пистолет с последним патроном к виску. Щелкнул выстрел... Наш земляк летчик капитан Иван Иванович Локтев, родился в 1914 г. в д. Вялки в семье учителя. Ваня был младшим, девятым ребенком. Его товарищ по парте И. Антонов вспоминает: «Ваню мы знали как смышленого ученика. Но он любил пошалить со всеми вместе. За что нам всем часто попадало от учителя, его старшего брата».

В 1930 г. Иван кончает Ретенскую девятилетку и поступает в строительный техникум. По приказу комсомола он с четвертого курса уходит в летное училище. Окончив его, в 1936 г. Иван Иванович служит летчиком в Красной Армии. Потом война с белофиннами. Первая награда.

Великую Отечественную наш земляк встретил уже опытным летчиком. Весна 1943 г. застала его в 164-ом авиаполку на Таманском полуострове.

...Немцы всполошились. У начальника службы оповещения плясала в руках телефонная трубка, когда он разговаривал с кем-то из высших чинов.

- Вы обязаны были засечь русский самолет-разведчик и вовремя сообщить для перехвата, - хрипело в трубке, - теперь зенитки не достанут его.

- Будет же он возвращаться на свой аэродром, перехватим, не упустим, - ответил начальник.

Действительно, советский самолет «Пе-2» на большой высоте пролетел над г. Темрюк, Курганским лиманом и оказался в Крыму. Экипаж самолета состоял из летчика Локтева, штурмана Мацакова и стрелка-радиста Кобякова. Выполнив задание, и разбомбив автоколонну, «Пе-2» возвращался на базу. Разведчики уже подлетали к Голубицкой, когда штурман слева увидел двух «мессеров». Локтев передал на свой аэродром, что самолет вынужден принять бой. Через минуту машина загорелась. Но в это время один «мессер» тоже вспыхнул и упал в плавни. Последнее донесение Локтева было: «Снова горим». В самолете что-то взорвалось, и он пошел вниз.

-Прыгайте, - приказал Локтев своим товарищам, а потом это сделал сам.

Благополучно приземлившись, он увидел Кобякова мертвым, а штурмана - умирающим. Взяв документы и орден Красного Знамени от стрелка, он завернул все в платок и передал первому прибежавшему мальчику Алеше Волкодаву, попросил все хорошенько спрятать. Показались немцы, полицаи. А что случилось потом, уже известно.

Через двадцать семь лет сестра Алеши П. Браилова нашла в огороде орден Красного Знамени № 18687, по которому следопыты отряда «Искатель» раскрыли тайну гибели экипажа Локтева. Недавно в станице Петровская состоялось перезахоронение останков погибших героев. Сюда собралось много народу. Приехали сестра и дочь летчика Локтева. Ребята нашей школы послали горсть земли из Вялок на Тамань. У нас же хранится земля с места, где упал самолет и покоится прах летчиков. Кроме земли, сестра Ивана Ивановича передала лямцевским ученикам осколки самолета «Пе-2».

Кровью скреплена наша плюсская земля с таманской. Так в летопись героических дел района прибавилась боевая история нашего земляка Ивана Ивановича Локтева.

1971 г.

Незабываемый февраль 44-го

- Запутался нынче февраль в своих правах. Ни снега с холодами, ни солнышка. Вот февраль 44-го запомнился мне совсем другим - снежным, морозным, суровым. Но каким радостным для нас он был! Так начала свой рассказ Валентина Ивановна Жарова.

Лямцевские жители в начале зимы переехали в бор, в вырытые землянки, окопами мы их называли. Целую улицу образовали такие землянки у Свиного озера. Местные острословы назвали ее «Малой Посадкой». Наш окоп, помню, был у самого ручья. Юными мы в ту пору были, и несмотря ни на что, молодость брала свое: хотелось быть вместе. Часто ходили друг к другу за новостями и не боялись заблудиться в лесу даже ночью - ведь он свой, родной, исхоженный вдоль и поперек. Помнится, 12 февраля услышали гул приближающегося боя. Он нарастал со стороны Нежадова и Киевского шоссе. Загрохотали взрывы и на железной дороге. Фашисты, отступая, крушили за собой все: взрывали каждый телеграфный столб, каждый стык рельсов. Ночью к канонаде прибавились еще сполохи пожаров. Горели деревни. Невозможно передать, какая это страшная картина. Поздно вечером, это было 14 февраля, к нам пришла тетя Маня Афанасьева за хлебом и сообщила, что в деревне - наши. Откуда она узнала об этом - теперь уж не помню. Да и тогда это было не важно. Но какая это была новость!

Спать мы, конечно, в ту ночь не ложились. С трудом дождавшись рассвета, мы с Марией Максимовой побежали в деревню. Бежали ног под собой не чуяли. Но чем ближе к полю подходили, тем становилось и страшнее, и любопытнее, и радостнее: какой-то увидим сейчас свою деревню, стоит ли, цела ли, не осталось ли вместо родных стен пепелище.

Когда вышли из лесу на поле и Мария увидела свой дом, радостно вскрикнула, схватила меня в объятия, а потом пустилась в пляс. В деревне, действительно, были наши.

По дороге от Модолиц к Крошнову вели пленного немца. На повозках везли раненых партизан и солдат в медсанбат.

Я заглянула в свой дом. В комнате сидели четверо военных.

Разведав, таким образом, обстановку, мы вернулись обратно - скорее донести радостную весть о свободе. Нашего возвращения уже дожидались. Помню, тетя Настя Кириллова, выслушав наш взволнованный рассказ, сказала:

-Вот Плюссу освободят, тогда и пойдем в деревню. Так уж будет надежней...."

Через два дня пришла эта долгожданная радостная весть. Жители «лесной деревни» покидали свои землянки, собирали скарб и перебирались в уцелевшие избы.

-Вот мы уже и состарились, - закончила свой рассказ моя собеседница, - а не забыть тех тревожных и радостных дней. Морозным был тот памятный февраль 44-го, но как согрел он наши души. Ведь что может быть дороже свободы, счастья на своей родной земле? Как хотелось бы, чтоб об этом всегда помнили наши внуки.

1988 г.

Тамара Никитична

Волховский фронт доживал последние дни весны 42-го года. Группа ходячих больных, бойцов 24-й Гвардейской стрелковой дивизии, убедительно просила шофера довезти до походного полевого госпиталя. Но пожилой шофер, доехав до поворота дороги, сказал:

- Больше не могу. Я еду за снарядами...

На счастье, нас взяла попутная машина. Она ползла по разбитой весенней дороге, ныряя на ухабах. Но вот дорога пошла по разрушенному полотну железной дороги, и машина прибавила скорость. В одном месте подобрали медсестру с раненым бойцом.

Лес постепенно стал переходить в хвойный. Вот машина свернула с дороги и, нырнув в заросли елей и сосен, оказалась у госпиталя. Проверили наши документы, повели в баню. Маленькая банька из двух половин была чистой и теплой. От белого, струганного пола и свежих стен пахло смолою. Больных мыла женщина. Подойдя к длинному тазу, я почувствовал стыд. Помню сказал, что я сам помоюсь, но скоро сдался, и добрая женская рука с мочалкой сделала свое дело.

Моя койка стояла посредине правого ряда огромной палатки, в которой лежал не один десяток больных. Лечащим врачом оказалась миловидная женщина, среднего роста, с приятным лицом, вмятинкой на кончике носа, ямочками на щеках, добрыми глазами и добрым сердцем. Ее приход в палату вносил отголоски мирной жизни. Она олицетворяла оставленных нами подруг. Ее слово было для нас законом. За ее обаяние и доброту мы звали военврача попросту: Тамара Никитична.

После первого обхода в моей тумбочке оказалось печенье, сахар и кусок сливочного масла. Никаких супов и каш мне не давали. Однажды к вечеру сосед по койке говорит мне:

- Ты сегодня, друг, начудил. Тамара Никитична и начальник отделения - майор набегались около тебя. Потерял сознание.
- А я ничего не помню. Вливая мне кровь, Тамара Никитична шутила:
- Вот мы тебе женской крови вольем от волжанки. Это был «педагогический» прием врача.

Через неделю масло мне надоело, и когда в палате разносил­ся запах щей, бряканье ложек, я начинал шуметь:

- Тамара Никитична, смените мне еду. В ответ знакомые слова:

-Ешь больше. Мало будет, еще дадим.

К моей радости, резкие боли желудка стали затихать, и я, поблагодарив Тамару Никитичну, сестричек, нянечек, пожелал оставшимся товарищам выздоровления, отправился в Боровичи. К вечеру из окна нашей палаты на втором этаже школы за речкой была видна удивительно яркая зелень полей, уходящих за горизонт. Какая-то внутренняя сила подогревала чувства любви к природе, к нашей Родине, к счастью жизни, к проклятию войны.

Прошло много лет. Я благодарен врачам Боровичского и Саратовского эвакогоспиталей. Жизнью обязан хирургу из Вологды, но работники полевого госпиталя в моей памяти оставили особо доброе впечатление. Дорогая Тамара Никитична, уважаемые сестрички и нянечки, как я хочу видеть вас здравствующими. Как хочется пожелать вам доброго здоровья и долгих лет жизни!

1988 г.

Мы шли на запад

Вторая половина апреля военного 42-го г. радовала солнечными днями. По высокому небу двигались цепочки и рваные шапки весенних облаков. Шаловливый ветерок ускорял приближение весны. По территории довоенного дома отдыха «Подгорный» робкие ручейки пробивали путь к извилистой речке.

Мы, выпускники училища, находясь в резерве, ждали свое­го вызова на передовую. Жили и ночевали в деревянном корпусе, на полу. Как-то по особому связывало с мирной жизнью высоченное трюмо, установленное в углу напротив двери. Чистота, уют напоминали, что здесь отдыхали женщины.

Три раза в день мы ходили в столовую. В красном уголке слушали информацию о положении на фронтах. Были маленькие концерты. Запомнились частушки, разящие Гитлера. Наплывала грусть, когда старенький патефон проигрывал «Утомленное солнце» или «Брызги шампанского». Мысль уносила меня в дорогие сердцу Моложани. Какие хорошие остались там люди, добрые, гостеприимные.

А война шла. Почти каждый день провожали товарищей на передовую. Шли с ними до шоссе, желали победы, тревожились за них, завидовали. Но утешали себя тем, что скоро и мы будем там. Пришел и тот день, когда меня также провожали в путь.

Станция Малая Вишера лежала в развалинах. У разрушен­ной кирпичной стены - груды разбитого лампового стекла. Наш сборный пункт в уцелевшем деревянном доме без стекол. Вокруг следы боя. У крыльца валялся разорванный противогаз. У стенки лежал приклад от винтовки. Дальше видны воронки от снарядов, обгорелые бревна от построек, остатки заборов и изгородей. Жителей не видно, тишина.

Ранним утром двинулись на запад. Справа, от нового доми­ка без крыльца, потянулась нить проводов. Скоро окраина Малой Вишеры осталась позади. Мы вступили на настильную дорогу. Сколько бревнышек принесено на солдатских плечах, сколько сделано и вбито скоб!

Мы шли, перекидываясь шутками, воспоминаниями. Наступила тишина. Лишь стук каблуков, запах табака, писк вспорхнувшей ветки синицы напоминали об идущих людях. Но вот молчание прервал чей-то голос:

- Михаил, ты родом откуда?
- Смоленский я...
- А я псковский. Считай, земляки.
- Семья большая?
- Четверо. Мать, отец, сестра и я.
- А у меня мать, отец и сестра в оккупации. Брат на фронте. Жена с сынишкой в тылу. Раскидала людей война. Как-то они там?
- У нас все пожег фриц...

Наступает долгая пауза...

- Курнешь?
- Спасибо, не курю. Я сейчас вспомнил Струпина. Помнишь, как он говорил нам, что при минометном и артобстреле надо идти на сближение с противником? Хороший лейтенант.
- Отлично помню. Я и сейчас помню у нас командиром учбата был. Душевный человек, как отец. «Станковый пулемет является основным автоматическим оружием, недоступным для пехоты противника, пока есть патроны и жив хотя бы один из пулеметчиков». Требовал от нас знаний матчасти пулемета настойчиво.
- Жить каждому охота. Живем один раз, да и то кто как. А вот я больше всего боюсь окружения и плена.
- Кто его не боится?..
- Связь с соседями постоянно держать надо. За флангами наблюдать.
- Поживем, увидим.

У выгоревшей черной сопки дорога свернула влево, и вско­ре показалось поле. Впереди виднелись три стенки от бывшей постройки, ряд деревьев и темных странных предметов. Когда подошли ближе, поняли, что здесь была деревня. Предметами оказались разрушенные русские печки, окруженные завалинами бывших изб. В подвалах чернели битые чугуны, горшки, горелые кровати. Вот она, война, наяву.

- Слышишь, Михаил, а ведь здесь была деревня, жили люди. Они пахали и сеяли, у речки назначали свиданья, были свадьбы и похороны, смеялись и плакали. Что с ними теперь?

Перешли по деревянному мосту речку, увидели ряд березовых крестов с касками на них. Кто-то, не выдержав, съязвил: - Что, довольны завоеванной русской землицей? По сторонам виднелись свежие следы боя. В кустах торчали обгорелые листы металла, колеса повозок, гильзы, куски про­тивогазов, рваная каска. Среди этого хаоса виднелись продолговатые холмики глинистой земли, вечного и непри­ступного солдатского «окопа». На одной из них стояла тумба с красной звездой. Читаю: «Герой Советского Союза...».

Ночевка в подвале кавалерийских казарм, река Волхов, «коридор» по мху и болоту. Мы шли на запад, все сильнее чувствуя усиливающееся дыхание войны.

1989 г.

Он спасал город-герой

На юго-восточной окраине Крошново, в яблоневом саду, обнесенном забором, спряталась приземистая крестьянская изба. Костерки дров, ручное точило для заточки инструмента - все говорило, что здесь есть хозяин.

На кухне было трое: Федор Александрович Терентьев, его жена Екатерина Григорьевна и невестка Татьяна. Сразу обратился к хозяину.

- Федор Александрович, исполняется 45-я годовщина снятия блокады Ленинграда. Вы были, если не ошибаюсь, там пожарным. Расскажите, пожалуйста, о работе пожарных в блокадном городе. И случилось непредвиденное. У человека, которому далеко за шестьдесят, задрожали вдруг губы, заблестели влагой глаза, и он заплакал. Утирая слезы, тихо проговорил:
- Что тогда было!..

Успокаивающие слова невестки и жены помогли Федору Александровичу погасить душевное волнение. Он сел поближе к столу и начал свой рассказ:

- До войны я работал в пожарной команде г. Луги. В первый налет на город немцы сбросили три бомбы. Во второй налет - девять, а что было в третий раз - невозможно описать. Электростанции не стало. Нас перебросили под Толмачево, в лес. Оттуда на дежурство ездили в Лугу. Через два дня по забитой войсками и техникой дороге, мы прибыли в город Павловск. Через трое суток, оставив машины, поездом приехали в Ленинград.

Мы, 25 человек, попали в 20-ю пожарную команду на Васильевском острове. В ней было 150 человек. Дежурили посменно, по 50 человек. Выдали винтовки и противогазы. Вы помните «Американские горки»? Так вот, мне пришлось быть на самой вершине «гор» и из ствола (рукава) тушить пожар.

Другой пример. Подъехали к горящему заводу. Вскочили в цех. Скоро перекрытие рухнуло. Куда ни поползем, везде станки, а выхода нет. Хорошо начальник караула вышел, поднялся на окно и стал нас звать. На его голос и выбрались.

Горел четырехэтажный дом. Мы втроем по лестничным пролетам поднимались на чердак. Я уже почти был на чердаке, как вдруг услышал грохот. Оказывается, верхний пролет лестницы рухнул вниз. К счастью, товарищи после больницы вернулись в строй. Спускался я по уцелевшим металлическим перилам.

Запомнились Бадаевские склады. Разве можно забыть, как изможденные, голодные люди скребли землю, на которой горел сахар? Словом, как и любому другому живому свидетелю той вой­ны довелось много повидать и страшного, и горестного. Ведь каждый день под смертью ходили.

После снятия блокады наша бригада ремонтировала крыши домов. А после Победы я снова - в Луге. И уже много лет, с 1952 г. живу в Крошнове.

Он закончил свой рассказ, и видно было, как нелегко он дался ветерану. На улице мы разошлись. Федор Александрович пошел посмотреть дотапливающуюся баню, а я домой. Было как-то не по себе: нехотя причинил человеку боль. Память о пережитом и выстраданном живет в нас и по сей день.

1989 г.

Материнский камень

Известно, что нередко пассажиры быстро находят общий язык и расстаются как давние знакомые.

В нашем купе разместились пять женщин. Две пожилые, очевидно, были из одной деревни. Это можно было понять из разговора. Когда поезд тронулся, все угомонились и слово за слово завязался разговор.

Говорили о житье-бытье, о ценах, о событиях на Кавказе, о годовщине освобождения Питера и Сталинграда.

- Не дай Бог того, что пережили мы в войну. Сколько еще матерей вытирают слезы, оплакивая невернувшихся сыновей. Вот у нас, например, сказала моя соседка и поведала историю, случившуюся в их деревне.

- В войну у Марьи фашист-охранник убил сына, считай, на ее глазах. Несколько дней немцы не давали его похоронить. А потом, когда Марья сняла с него рубашку, то увидела на спине крохотную дырочку, зато спереди на груди, как раз слева, была большая. Через сердце прошла пуля...

- Каково матери! - откликнулась на ее рассказ другая попутчица.

- Тогда на ее лице и пролегла первая глубокая морщина, - помолчав, продолжала рассказчица. - На место гибели сына Марья принесла камень, нарисовала на нем крестик и одухотворила его. Сюда и приходила с тех пор поплакать украдкой. А после войны уже не скрывала своего горя и материнской тоски. Идет, бывало, на станцию, в магазин – обязательно завернет к камню, перекрестится, шепотком поговорит с сыном, уголком платка присушит слезу, и отвалится от горла тяжелый ком. Вздохнет еще разок и уже с житейскими думами отправится по делам.

- Да что говорить, хватила она горюшка. После того, как фашисты угнали дочку в Германию, мать еще больше постарела, - тихо сказала собеседница.
- А сколько пришлось поработать! Она и пахала, и боронила, и сеяла, подтвердила вторая женщина, а мы про камень-то вначале не знали. Уже перед кончиной Марья поведала нам о камне. О своей тайне.

Прошло полвека, не стало и Марьи, а камень и сейчас лежит на том месте, куда положили его материнские руки, только без крестика. Время и дожди сделали свое дело.

Говорят, что если подойти к камню тихо, то услышишь далекий, глухой шум: то ли это стук колес проходящего поезда, то ли удары материнского сердца. А может, своего собственного? Кто знает... Возникла пауза. В мыслях каждая ворошила свое. Помню, я что-то хотел спросить, но поезд начал тормозить у моей станции. Пожелал всем доброго пути и вышел в тамбур. В голове так и остался рассказ женщин. Не уходит из памяти он и по сей день. Потому и решил я об этом поведать как последний поклон отдать той незнакомой мне женщине и всем матерям, у которых не вернулись с войны сыновья.

1993 г.

Могилка у озера

Сентябрьское утро умывалось густым туманом. Удивительная тишина! С надеждой на успех я оставил Лямцево позади и бодро зашагал по длинному полю в сторону озера. Вскоре, впереди замаячили две фигуры грибников. Посредине поля догнал их и невольно прислушался к разговору. Мальчик лет десяти, заметив слева на краю поля озаренную лучами солнца оградку, спросил:

- Дедушка, чья могилка?
- Говорят, похоронен здесь партизан.
- А кто его убил?
- Немцы.
- А он был молодой или старый?
- Молодой, совсем мальчишка.
- А откуда он?
- Слышал, что лямцевский. В сорок третьем погиб.

Вопросы сыпались до тех пор, пока не перешли Федькин ручей и не углубились в лес. Зная кое-что о могиле, я решил восстановить ее историю. Вот расскажу и вам.

В один из понедельников конца лета 1943 г. лямцевские услышали стрельбу в бору за Куровом. Через какое-то время послышалась длинная пулеметная очередь у Островенского озера. А вскоре по деревне пронесся слух: «Лешку Белова убили. Сейчас привезли. Лежит в амбаре. Весь перебит. Что теперь будет? Сожгут ведь окаянные!».

...Алексей лежал лицом вниз, без рубашки, с множеством кровавых пяточков на спине. Ему теперь было все равно, что будет дальше. До сселения с хуторов Беловы жили у озера, на месте, где теперь могилка. Перед войной они уехали жить в Лугу. Пятого ребенка Евдокии и Ефима - Алексея война застала в Лямцеве у родственников. Ему шел восемнадцатый год. Как и все подростки, он работал в лесу на заготовке дров и строевого материала.

Как-то его взгляд задержался на невысокой с вьющимися волосами девушке. Они стали встречаться. Кончалось лето. В ту субботу, как и прежде, Алексей торопился в Лышницы на свидание с Раей. И не знал, не гадал, что это последняя их встреча.

В понедельник в делянке у Мшанки шла обычная работа. Белов на работу не явился. Ребята не знали в чем дело. Вдруг со стороны Пагубы раздались выстрелы и автоматная очередь. Был слух, что три или четыре человека, среди которых был и наш Алексей, решили «попугать» немцев. Конечно, все разбежались. Немцы-конвоиры, чувствуя себя хозяевами, даже не носили оружие. Воодушевленный успехом, как партизан, Белов решил пойти к Островенскому озеру с целью захватить мотовоз, угнать его далеко по узкоколейке и вывести из строя. Но он ошибся. Добравшись до мотовоза Лешка без наблюдения и разведки двинулся к нему с винтовкой на плече. И тут раздалась пу­леметная очередь - засада. Как шел, так и рухнул парнишка, про­шитый очередью. Пули косили верхушки сосенок, разбрасывали белые щепки от стволов сосен. На кладбище хоронить Лешку не разрешили. Родные его похоронили у озера на месте родного гнезда. Именно в этом доме он впервые протопал ножками от люльки до лавки. Одолев лавку, впервые в окно увидел мир, за что мать погладила его по голове и ласково сказала: «Теперь, Лешенька, ты у меня большой. Мужик!».

...Летом могилку согревает солнце. В утреннем тумане торопливо прошагает рыболов. Пробегут по тропинке ребятишки за земляникой и малиной. Весной и осенью на поле рокочут тракторы. Холмик всегда ухожен: племянница Вера и зять Борис Петрович следят за ней. По-разному оценивают гибель Алексея. Некоторые гово­рят, что напрасно и неоправданно он погиб. Я согласен, что он по молодости и неопытности допустил много ошибок, но ведь толкнула его на поступок любовь к Родине, она оказалась дороже жизни.

Если вам доведется идти из Лямцева по дороге в бор и оказаться около могилки, замедлите шаг - здесь лежит молодой партизан Алексей Ефимович Белов.

1994 г.

Рассказ партизана

Псковская и Новгородская земли - родные сестры. Одинаково греются летом и мерзнут зимой. Псковичи и новгородцы гордятся подвигами предков, своими древними городами. Особое единение проявили народы в борьбе с немецкими захватчиками. Мирные крестьяне, не задумывались, шли в партизаны. Михаил Васильевич Афанасьев, уроженец Демянского района Новгородской области, в Плюсском районе стал партизаном. В д. Нежадово нашел себе спутницу жизни и теперь стал коренным нежадовцем.

Я в гостях у Афанасьевых. В хозяйстве, в доме чувствуется крепкая рука и достаток. Прошу хозяина рассказать о своем партизанском прошлом. Тот, не спеша, сел к теплому щитку. Ласковый Рыжик тут же устроился у него на коленях. И начался рассказ:

- Немцы пришли 9 сентября 1941 г. Мы были в лесу. Из 44 домов половина сгорела. В ноябре партизаны, громя немцев, сожгли еще 3 дома. Бабушку ранило осколком гранаты. Нас эвакуировали за 12 километров в д. Шумилово. Передовая - в 20 километрах, в Лычкове. В Плюссу я попал в марте 1943 г. Спустя некоторое время-весть о наборе в Германию. Этого удалось избежать благодаря доктору Нежадовской больницы - уложила якобы на излечение.

Довелось, пилить лес в Лямцеве. Грузили бревна на вагонетки и отвозили к железной дороге. Семья наша жила в Нежадвах, в доме учителей. Двоюродный брат Миша, помню, вбегает в дом и кричит: «Немцы у школы!». Я, двоюродная сестра Шура и Вера из Пушкина бросились бежать к ручью, в лес. От часовни затрещали автоматы. Шура упала. Из бедра сочилась кровь. Вера, видя безвыходность ситуации, тоже упала. А я все бежал. Уже в лесу надо мной свистели пули. Добежав до реки, забрался под густую елку и пролежал так до утра.

Что я там передумал, теперь не расскажешь. Утром по­шел вдоль реки к мельнице. Там меня приютил мельник Сергей Нестеров, на лошади уехали к Заполянскому. У него в старой риге прожили четыре дня. И только потом вернулись на мельницу. Там и встретились с партизанами. Среди них оказался двоюродный брат Леша.

Вечером отправились к родителям. Те рассказали о Шуре. Оказывается, ее, раненую, фашисты добили выстрелом в голову она так и лежала, закрыв рукой один глаз. Мне было очень жалко сестру, мучила мысль, что я ее бросил, убежал, не помог. Но, без сомнения, не убеги - лежал бы рядом. В мальчишечьей груди кипел гнев к врагу. За ужином я сказал родителям, что пойду в партизаны.

Слух о бое партизан с немцами у Волкова дошел до нежадовских жителей. Значит, партизаны в той стороне. Мы, пять человек, через Лышницы, Трошково, Дубровку, Захонье пришли в 6-ю партизанскую бригаду. Зачислили нас во второй отряд, вторую роту и второе отделение. Командир роты - Баталов, старшина-Зайцев, взводный - Алексей Ильин, командир отделения - Григорий Буров.

В рассказах о боях часто упоминалась «Баталовская отметка». Оказывается, комроты столкнулся с немецким офицером. Решил взять живым. Тот бросился бежать. Тогда Баталов так стукнул офицера по голове, что на прикладе автомата осталась вмятина. Так и пошло гулять это выражение.

Получив новое задание, бригада перешла дорогу Плюсса - Ляды, реку Плюсса и расположилась в деревнях Заозерье, Заполье, Вяжище. Замершее озеро Стречино стало аэродромом. У Заозерья рыли землянки - на случай размещения мирных жителей. В Заполье я принял присягу. Так стал партизаном.

Построив лагерь, бригада ушла на ст. Мшинская. Наше отделение расположилось напротив немецкой комендатуры. На моих глазах были убиты Василий Алексеев из Ляд, девушка Настя из Малого Захонья. После боя ушли в Осьминский район. Там строили новый лагерь. На базе второй роты второго отряда образовался 7-й отряд. Вернулись в нежадовский край. Участвовал во втором наступлении на Плюссу.

Под натиском немцев мы остановились у Островна. Ночью самолеты сбросили боеприпасы. 10 февраля 1944 г. встретились с Советской Армией. В ночь на 14 февраля освободили Нежадово. Наш отряд наступал со стороны Старой дачи - парк заняли 14-го. Командир Печкуров послал нас пятерых в Должицы на соединение с армией. У Богоней нас встретил майор, который и доставил в штаб. Вернувшись, отряд свой нашли уже в Кошелевицах.

16 февраля утром командир Буров принес приказ из штаба о наступлении на Плюссу. В ночь с 17 на 18 февраля освобождали Плюссу. Мы наступали от Соколиного мха, через железнодорожный переезд, по Комсомольской улице к вокзалу.

Плюсса свободна. Состоялось пополнение 4-го отряда, который пошел в Эстонию. С неделю жили в Островне. 1 марта 1944 года пришли в Ленинград. 3 марта мне вручили медали «Партизан Великой Отечественной войны» и «За оборону Ленинграда». А за день до этого были в Мариинском театре. 3 марта, вечером, уехали на базу в Хвойную, на отдых. Затем прибыли в Ленинград. А потом нас, 30 парней и 5 девушек, отобрали в ФЗО № 22.

На этом кончились мои партизанские пути-дороги. Через 5 месяцев я стал работать слесарем на механическом заводе.

Зазвонил телефон. Михаил Васильевич прервал разговор.

...Часто бывает он на могилке сестры. Поправит холмик, починит и покрасит оградку.

Бегут годы. Нездоровится, а дел и планов у Михаила Васильевича полно. На днях из Воронежа звонил внук и велел дедуле подготовить трактор к работе. Приеду, говорит, летом, поработаю. На каникулах приедут внучки Катя и Вика, любимые и желанные гости. Продолжается жизнь...

1994 г.

22 июня, ровно в 4 часа... Так она началась

Спасаясь от комаров, мы с Сергеем Федотовичем Жаровым поднялись к нему на веранду. Обсудив местную информацию о сырых участках под картофелем, «успехах» рыболовов, вспомнили о 22 июня, вершине солнцестояния.

- Да, 22 июня 41-го г. забыть нельзя, - посуровев, сказал Сергей Федотович, откинул голову назад и прикрыл глаза. Помолчав, он продолжил рассказ.

- Мне было 16 лет. Жизнь в Лямцево текла обыденной чередой. Люди готовились к сенокосу. Погода стояла жаркая. Радио и телефона в ту пору не было. Газет не читали.

Под вечер, как обычно, молодежь гуляла у дома Ивана Белова. Уже наступали сумерки, когда в деревню приехал нарочный из сельсовета и привез весть о войне. Тут же начал вручать повестки мобилизованным. Женщины - в слезы. Гулянье расстролиось.

Только тогда мы и узнали, что уже с утра идет страшная война. Мирная жизнь кончилась. Помню первую бомбежку Плюссы. Рано утром я и дядя Яша повезли сено на сенопункт. Приехали рано, приемщика еще не было, ждем. Вдруг появился немецкий самолет и начал бомбить нефтебазу. Мы свалили сено, не дожидаясь приемщика. И скорее домой.

И еще мне ярко запомнилось, как угоняли скот. От нашей деревни доверенным лицом выбрали меня. От Кошелевиц - Василия Шумилова. От Расскосов - Григория Белова (с лошадью). Старшим среди нас был Шумилов. Позднее к нашему гурту присоединили животных из колхоза «Осмерицы». Гнали скот через Озерцы, Поддубье, через Киевское шоссе на Оредеж. Как тяжело было нам, крестьянам, смотреть на огромных свиней, которые, устав, и не в силах больше двигаться, ложились прямо у кюветов дороги. В деревнях женщины доили коров. Что интересно, все животные были покорными, строптивые - как куда делись. Они, видимо, чувствовали возможную опасность. Ближе к Ленинграду видели массы людей, копающих оборонительные рвы.

На Средней Рогатке скот сдали. Шумилов получил документы. На поезде возвращались домой. Помню, как в Толмачеве самолет стал бомбить станцию, а заодно - и наш поезд. Мы раз­бежались. Когда немец улетел, уцелевший поезд тронулся вновь. Однако дальше Луги не пошел, и мы отправились пешком к ст. Серебрянка. Нас не выпустили военные - война. Но домой-то надо. Тогда мы обошли станцию, поздно вечером приехали в Расскосы. У местного жителя решили переночевать, но не удалось. В деревню вошли наши отступающие части.

Помню, старший лейтенант-артиллерист сказал, что пушки утопили в озере. Ночь светлая, и мы, перейдя железную дорогу, лесом пришли в Лямцево. В деревне были наши. Они держали оборону, население все - в лесу, в окопах. Мы, разумеется, не знали всего этого. Смотрю из трубы дымок идет. Прихожу домой, а там - мать хлеб печет. Взяв еще горячие караваи, отправились в окопы.

Вскоре появились немцы... Так я увидел их впервые.

Сергей Федотович, посмотрев на часы, удивился: «Вот так поговорили! Без пяти двенадцать, спать пора». На этом мы и расстались. Я знаю, что у Сергея Федотовича были еще и 6-я партизанская, и Карельский перешеек, и Польша, и Венгрия. Дослуживал в Белой Церкви. Лишь в 47-м он явился в родное Лямцево. Давненько. А вот войну - как сейчас помнит.

1994 г.

На волоске от смерти

Почти у самой границы Ленинградской области, в полукилометре от железной дороги, разбросала свои постройки д. Волосово. Из ключей расскосских холмов бежит ручеёк - волосок, разрезает деревню пополам и впадает в речку Рябку. От слова «волос» и пошло название деревни.

До войны не на плохом счету был колхоз «Волосово». Хозяйственными людьми считались председатели. Недаром из-за мотка провода был расстрелян председатель колхоза Степан Гаврилов первыми пришедшими сюда немцами.

Война. У переезда железной дороги, в казарме, жили нем­цы. Они охраняли дорогу. Молодежь деревни - Рикс Чернышев, Анатолий Матвеев, Василий Матвеев, Василий Петренчук, Иван Алексеев, Николай Гаврилов, Николай Сергеев и Василий Галахов - работали на железной дороге. Рикс был переводчиком. В начале осени 1943 г. все ребята ушли в партизаны.

Немцы уже начали чувствовать присутствие партизан. У ст. Лямцево Николай Баранов организовал крушение состава с живой силой врага. 19 декабря деревня отмечала престольный праздник - Зимнего Николу. До войны в такой день столы ломились от яств; трехрядка Николая Макарова заливалась. Замирали от восторга, когда плясала русского Мария Петрова. На улице за полночь были слышны песни и девичий смех. В Николу 43-го столы были скромными: пирог да ватрушка ржаная. Но праздник волосовцам запомнился на всю жизнь. Неизвестно, от разведки или злого языка, но немцы узнали, что в деревню придут партизаны; решили поймать их, и уничтожить деревню. Об этом хорошо помнит Антонина Алексеевна Афанасьева.

- Под вечер сидим мы с мамой у Владимировых у окна и смотрим: от Расскосов белые фигуры пробегут и лягут, потом - опять пробегут. Ближе подбежали, видим, немцы в белых маски­ровочных халатах окружают деревню. Минут через десять прибегает человек и говорит, чтобы все собрались у Михаила Галахова. Мы побежали домой. Собрались, сидим и ждем участи. Час, другой, третий... Время тянется. Маленькие ребята устали и плачут. Такие, как я (12 лет), тоже очень боялись и спать хотелось. Немцы тем временем находились в другой комнате. Только в пять часов утра Михаил Матвеев пошел к немцам, вернулся и сказал, что можно идти по домам. Потом только узнали, что были на волоске от смерти, - закончила Антонина Алексеевна.

Тем временем партизаны действительно торопились в Во­лосово. Для семнадцати - девятнадцатилетних родная деревня -это родное гнездо, да еще в праздничный день. Благополучно прошли Демьяново, осталось миновать два поля - и дома.

- Мама уже тетрадки проверила. Сейчас, наверное, с сестрами за стол садятся, -приговорил Рикс (Книга Памяти, Чернышов Рикс Александрович, красноармеец, 1926 г., Калининградская обл., погиб в сентябре 1944 г.).
- А моя мама напекла что-нибудь вкусненькое, - мечтатель­но сказал Анатолий Матвеев (погиб).
- Мама любит подрумянивать пирожки, - добавил его брат Василий.
- А у моего отца уже наверное не раз Христос босичком по кишечкам пробежал, - улыбнулся Василий. (Книга Памяти, Галахов Василий, партизан, р. 1925 г., Плюсский р-н, д. Волосово, погиб в бою 6 января 1944 г.).
- Ребята, стойте тише! Смотрите, огонь только у Галаховых. Что-то не то, идти опасно, - остановил всех Рикс.
- Смотрите, у гумна огонек мигнул, второй, - заметил Николай Гаврилов.
Разведчик Иван Алексеев вернулся возбужденным и, задыхаясь, выпалил:
- Вокруг деревни немцы. У амбара один, видать, замерз, руками хлопает, ногами топает, согревается. Засада! А не, давайте, скорее обратно, погостили и пирогов отведали!

Так случай и осторожность на этот раз спасли от смерти и жителей деревни.

1995 г.

На Митином хуторе

Если осенью спросите у жителя д. Волосово, где он собирал грибы или ягоды, тот непременно ответит: «За могилкой». Действительно, в километре от железнодорожного переезда, на север, есть могила с оградкой. Чей же покой оберегает холмик родной земли? Первые фашисты появились на железной дороге. Они тянули провода и обустраивали жилье в казарме у переезда. Председатель колхоза «Волосово» Гаврилов нервничал, не зная, что там, в деревне, делается. Ведь хозяйство оставлено без присмотра. Наконец, не выдержав, пошел в деревню. Подойдя к полотну железной дороги, увидел провод. «Пригодится в хозяйстве», - подумал он и стал наматывать в моток. Как из-под земли появились два немца с автоматами. Понял свою ошибку председатель, бросил провод на землю, но, видно, поздно. Степану немцы приказали: «Рус, шнеллер!», указав автоматом направление в бор. «Уже знают, где наши», - мелькнуло в голове. Увидев в лагере двух немцев, люди испугались, «Что-то будет, перестреляют, ироды». Ребятишки жмутся к матерям. Осмотрев землянки, немцы ушли, прихватив с собой председателя. Что-то оборвалось в груди его жены Анны. Сердце почуяло беду. «Ой, Степушка!» - только вскрикнула.

Когда подошли к брошенному мотку проволоки, немцы хладнокровно расстреляли Степана Павловича. Родные и сель­чане побоялись везти тело на кладбище («Новый порядок» начал действовать) и похоронили Гаврилова на Митином хуторе. Не вынесла горя жена и через два года скончалась. Родные вы­полнили просьбу Анны не разлучать ее со Степаном и похо­ронили рядом.

В Троицу приезжают сын Василий и родные к могилке. Приберут ее, посидят, помянут дорогих сердцу людей, насыпят крупы птичкам - пусть над могилой поют. Постоят, поклонятся и пойдут к переезду.

1995 г.

От Кулотинского леса

Как-то проводив внука на поезд, я завернул к заядлому рыболову Михайлову Федору Алексеевичу. Он только что при­шел с улицы.
- Снегу намело, как в войну. Пока расчищал у сарая - вспотел, - сказал он.

Потом нахлынули воспоминания. Вот что он поведал.

- Тот февраль забыть нельзя, я тогда пацаном был. По слухам, да и по движению на железной дороге чувствовалась нервозность у немцев. Железнодорожные платформы были набиты техникой, «зверели» каратели. В январе, собрав пожитки и еду, жители д. Пряслино, Усконицы и Вялки ушли в лес, в землянки в сторону деревни Осмерицы. Место сухое и глухое. Попасть к нему можно было только по тайной тропке.

Однажды, под вечер, немецкий бомбардировщик, пре­следуемый нашими "ястребками", сбросил бомбы на левый берег реки Вялки. Недалеко от гумна убило брата Виктора. Наши подбили самолет, и он, пролетев два километра, упал в Кулотинском лесу. Партизаны успели снять пулемет- самолет сгорел. На второй день в д. Вялки пришел отряд карателей. Они собрали оставшихся жителей и погнали их к Усконицам. Спасли людей Николай Екимов и партизаны. Николай ползком убежал из дере­вни и в Кулотине сообщил об угоне жителей партизанам. Те с Лы­сой горы ударили из пулемета. Тогда каратели, сделав заслон из жителей, дошли до Усконицкого переезда. К счастью, на второй день все вернулись домой живыми.

Мы, услышав стрельбу, побежали посмотреть. Только выш­ли из леса, а навстречу четыре подводы с немцами. Ну, думаем, конец. А они, увидев нас, развернулись и погнали лошадей к Вялкам. Наверное, нас приняли за партизан.

Дыхание фронта приближалось с каждым днем. В сторону Озерец всю ночь полыхало зарево. Орудийный гул двигался к Заплюсью. У Осмериц слышен был бой, у Борек - тоже бой, на железной дороге охают взрывы. Фронт ушел к Плюссе. 15 февраля кто-то прибежал из деревни с радостью, что все они осво­бождены. Люди заторопились домой. Вышли из леса и увидели наших солдат.

Семья наша стала жить на краю д. Пряслино в избе Ивана Хорева. Я с Павлом Дроздовым отправился на железную дорогу. Что там было! От переезда до трубы через Вялку, на полотне и кюветах лежали горы машин и техники. Два паровоза, столкнувшись «лбами», тоже застыли на откосе. Часть огромной пушки оторванным стволом уткнулась в землю.

На следующий день, вечером, были на концерте в Лямцеве. Народу — полная изба. Люди улыбались, радовались и аплоди­ровали до боли в ладонях. 18 февраля облетела всех радостная весть - освобождена Плюсса! Нам предстояло налаживать хозяйство и продолжать жить. С 16 марта 1944 г. стал рабочим железнодорожного транспорта.

Так закончил свой рассказ мой собеседник.

1996 г.

С любовью к своим землякам

Техничка Анисья Техничка Анисья В Булыкинской школе Любила детишек, Любила до боли. Одета по-русски Опрятно и просто, А в школе уютно, Полы, как береста. (С фронта от сына Нету вестей..) Тетя Анисья Кормит детей. И ели ребята В обед с аппетитом, Что было согрето В горшке знаменитом. А в нем не солянка -Суп овощной, И запах по кухне - Брюквой парной. Но вкусно-то как! Сто горшков уплели бы! Тете Анисье Большое спасибо. Вдруг худенький мальчик Ложку кладет Рубашку теребит, За стол не идет... И шепчет Анисья: Проклятые звери... Отца он лишился Почти с колыбели. Мальчишечку силой Подводит к столу: - Кушай, родимый, Слезой подсолю. ... Любила детишек, любила до боли техничка Анисья В Булыкинской школе. 1976 г.

И счастье, и смысл жизни

На улице еще темно. Восточный ветер несет колючую поземку. От Модолиц в Кошелевицы движутся сани. На них двое. Мужчина, поднимая воротник, обращается к женщине:

- А что, Ирина, мы не опоздаем?
- Сиди, неугомонный. Видишь темень какая. Не опоздаем...

В моем воображении герой-орденоносец представлялся человеком могучего телосложения, волевой, особенный. Но когда я встретил Виктора Александровича, то вначале немного разочаровался. Был он ниже среднего роста, сухощав и какой-то слишком будничный. Выделялись только загрубевшие руки, руки рабочего человека. Разговор у нас вначале никак не клеился.

- Собственно, мне о себе и рассказывать нечего, - начал Виктор Александрович.

- Я даже не воевал, да и сделать сумел еще очень мало. После училища ФЗО стал работать в Ленинграде столяром, а потом армия. К концу службы все чаще вспоминал деревню, односельчан. Чувствуя, что тянет меня к земле, очень стосковался по крестьянской работе. После службы сразу приехал в Модолицы. Устроился в сельское профтехучилище. Вскоре встретил и подругу жизни, доярку колхоза «Механизатор» Ирину Ивановну. Поженились. Стал чаще бывать на ферме, помогал жене. Научился доить коров и решил остаться здесь навсегда. С той поры пошел уже одиннадцатый год, как я работаю дояром. С первых дней было много трудностей. Очень надоедала езда в Кошелевицы, особенно зимой. Перебои с водой, кормами тоже сказывались на работе. Оставили «женскую» профессию Павел Терентьев и Николай Дмитриев. Порой и мне хотелось все бросить, но как видите, такого не случилось. Остался и не жалею.

В первый год, как сейчас помню, надои на фуражную корову по 1400 килограммов молока. В прошлом - эта цифра достигла 2 300. Нынче я дал обязательство получить по 2 400 килограммов молока от коровы. Думаю слово сдержать. Я невольно бросил взгляд на его руки. Виктор Александрович заме­тил это и продолжил.

Семь лет доил вручную. Теперь трудиться стало легче. Выстроен хороший скотный двор, работает доильная установка, трудоемкие процессы механизированы, только нажимай на кнопки. Поэтому пока хватит сил, вахту сдавать не собираюсь. Жена прервала нашу беседу и пригласила в дом. Здесь во всем чувствовались заботливые хозяйские руки. Пол блестел краской, на окнах цветы, картины, чистота, уют. На столе свежие газеты. И я спросил у Ирины Ивановны:

Когда же вы успеваете со всеми делами справляться? Ведь кроме того, что вы оба работаете на ферме, дом имеете свое хозяйство, детей.

И она с какой-то нежностью в голосе ответила:

- Виктор мне много помогает. Он ведь ни минуты не посидит без дела. Вот посмотрите, даже мебель всю сам сделал, не говоря уже о том, что дом своими руками построил. Да имеем все необходимое. А вы загляните в нашу баньку. Виктор там специально комнатку мне сделал для стирки. Собираюсь туда поставить стиральную машину. Очень любит муж и в лес ходить. Нынче грибов и ягод много наносил. Хотите вареньем брусничным угощу?

Я слушал рассказ этой женщины и не переставал удивляться. Вот, оказывается, какой он, Виктор Александрович, на вид ничем не примечательный, простой труженик, передовой дояр совхоза «Лямцево». Скромность присуща таким. И я не обиделся, что он умолчал о награде. А ведь В. Давыдов - кавалер ордена Трудо­вого Красного Знамени.

1971г.

Тракторист Красиков

В совхозе «Лямцево» мне подсказали, что старейшему механизатору, трактористу первого класса, бойцу-партизану Григорию Николаевичу Красикову 1 января исполнилось 50 лет. И я решил поближе познакомиться с этим человеком.

Вечер 25 декабря. Солнце, добежав до южного тропика, вдруг остановилось и «раздумывало», куда теперь тронуться. Вот в такое время я и подходил к Модолицам, именно там жил этот человек. Темнело буквально на глазах. Лишь вдалеке приветливо светились огни фермы. После оттепели пощипывал морозец, на небе показалась луна, замерцали звезды. Все вокруг было красивым и сказочным. И вдруг до меня долетел звонкий голос: За деревней трактор слышен, Его Красиков ведет. Утром стог был у Табовки, Скоро к ферме подвезет.

Следующий куплет поддержал второй голос, который не без лукавства пропел: Снег ли, ветер иль вода -Грише это не беда. Посмотри у нашей фермы, Как грибы, растут стога.

Больше слов было не разобрать. Видно, женщины ушли в помещение.

- Да ведь это же о нем поют, - промелькнуло в голове, и я ускорил шаг.

В доме Красиковых встретили меня радушно. Узнав причину моего прихода, Григорий Николаевич пригласил в другую комнату, где и состоялся наш разговор. Я узнал, что мой герой родился на Себежской земле. В 1938 г. он впервые сел за трактор. В совхозе «Лямцево» трудится четырнадцать лет.

Чем вы занимались в юбилейном для вас году?

Весной - на полевых работах, летом - на вспашке и обработке паров, потом поднимал зябь. Дел хватает. Вот сейчас подвожу корм к фермам Модолицы, Кошелевицы, Малое Захонье и Крошново. На сегодняшний день вывез 85 тонн, а к 15 января надо доставить 172 тонны. К одной только Крошновской ферме нужно 50 тонн корма. Буду стараться выполнить это задание. А скоро сделаю деревянные волокуши, чтобы быстрее справиться с подвозкой кормов.

-Поделитесь вашими успехами, а может, секретами работы.

- У меня трактор «ДТ-54». Замечательная машина. Она меня не подводит. А секретов нет. Просто надо любить технику, следить за ней. Конечно, работать на гусеничном тракторе тяжелее, да и возраст уже сказывается. Но на покой уходить еще рано. Пока хватит сил, буду трудиться. Ведь и жизнь наша с каждым годом становится все лучше, интересней, да и зарабатываем неплохо.

- Я слышал, Григорий Николаевич, что вы были партизаном.

- Да. С 1942-го по 1944-й сражался в бригаде им. Рокоссовского. Командиром тогда был Романов, а комиссаром - Машеров. Сейчас он первый секретарь ЦК партии Белоруссии. Пришлось с боями пройти Невельский и Идрицкий районы, Белоруссию, Латвию, Литву. Мой собеседник преображался, когда рассказывал о победах, товарищах по оружию. Но когда говорил о тех, кого уже нет в живых, о своих родных, которых замучили фашисты, - лицо его темнело, а голос становится глу­ше. Чувствовалось, с какой болью даются ему эти воспоминания.

- Григорий Николаевич, новый год вы начали с юбилейной даты. Какие у вас мысли и планы на будущее?

- Самое главное, чтобы на всей земле было спокойно. Чтобы наши дети и внуки никогда не знали войны. Хорошо бы в новом году встретиться с однополчанами, узнать, как сложилась жизнь у каждого. И, конечно, пожелать моим товарищам механизаторам П. Григорьеву, Н. Яковлеву, Н. Алексееву, В. Афанасьеву и И. Федорову больших успехов в труде и отличного здоровья. А планы у меня одни: пока бьется сердце – приносить пользу людям, делать свою землю богатой и красивой.

... В деревне стояла тишина. Только луна улыбалась с высоты и освещала холодным светом дорогу, дома, ферму и стога с сеном. Они стояли, словно произведения мастера - скульптора.

Да, есть такой мастер в нашем совхозе. И зовут его Григорий Николаевич Красиков.

1972 г.

С добром к людям

К дороге, что идет к Лядам, прижалась обыкновенная русская девушка Почап. Легенда гласит, что свое название она носит от слова почапали, т. е. потопали, пошли. И это не без основания. Ведь от деревни до Гдова - 100 верст. А до Петербурга и всех двести пешего пути. Отправляясь в такую дорогу, ходоки, прощаясь, говорили: «Ну, почапали!». Вот в этой деревне, в семье крестьянина родилась девочка, которую родители назвали Марией. У каждого человека есть детство. И Маша росла, как ее сверстники. Вместе с ними пошла учиться в Ореховенскую школу. Успешно окончила шесть классов.

22 июня 1941 г. спала глубоким спокойным сном. И вот война. Вместе со взрослыми пряталась в ореховенском лесу, вместе переживала тяготы войны. Февраль 1944 г. Местность освобождена от фашистских захватчиков. Маша снова в Ореховенской школе. Затем поступает в Ленинградскую фармацевтическую школу. Окончила ее с отличием. По сей день работает в Плюсской аптеке Мария Ильинична Клюева. 15 лет - ассистентом, восьмой год - рецептаром. Медленно просматриваю витрины аптеки. Входит посетительница, жалуется на боль в плече от ушиба. Мария Ильинична сейчас же предлагает ей натирание и говорит, что оно поможет. Больная уходит довольной. Девушка просит очки.

- Нет, девушка. Эти очки не советую вам. У них оправа некрасивая.

Посетительница соглашается. Я спросил у Марии Ильиничны, почему она отсоветовала эти очки.

- Ну, как же? Ведь человеческая красота каждому мила. А они ей не идут.

Мария Ильинична - человек душевный, обаятельный. Она уклоняется от рассказа о себе, но зато с радостью вспоминает товарищей по работе. Тепло отзывается о них. Они в свою очередь платят ей тем же. Управляющая аптекой, Зинаида Георгиевна Михайлова, сказала:

- Мария Ильинична - добрая, чуткая, отзывчивая. В любое время суток может придти на помощь больному, приготовить лекарство, переслать его. Опытный работник передает свои знания другим. Нам, молодым медикам, есть с кого брать пример. Мария Ильинична ведет общественную работу. Сейчас на второй срок избрана заседателем областного суда.

Ясное мартовское утро. Через дорогу проходит женщина. Встречные приветливо здороваются. Она сворачивает к аптеке.

1973 г.

Партизан, солдат, поэт

В один из осенних дней 1943 г. сильный взрыв на железной дороге потряс д. Лямцево. Некоторое время был слышен лязг и скрежет металла, а затем стрельба. Позднее прошел слух, что это дело рук Коли Баранова. Действительно, он взорвал немецкий пассажирский поезд.

Николай Дмитриевич Баранов родился в 1925 г. в д. Крошново. Начальную школу окончил в Пряслине. Затем учился в Краснооктябрьской. Надо было идти в десятый, но началась война.

1943 г. он встретил партизаном 5-й Ленинградской партизанской бригады. Участвовал в рейдах в Уторгошский район, совершал диверсии на железной дороге. Испытал радость освобождения нашей местности. Потом была служба в действующей армии. Боевое крещение получил под Нарвой. Там потерял своего друга Василия Матвеева. Контузия. Госпиталь. Штурм Кенигсберга. Взятие крепости Грудзяндз в Польше, за что имеет благодарность от Верховного Главнокомандующего. Войну закончил в Германии. На фотографии у развернутого знамени части стоит красноармеец Баранов. На обратной стороне надпись: «За отличную боевую и политическую подготовку награжден фотокарточкой, снятой у развернутого боевого зна­мени части». Командир стрелкового Кенингсбергского ордена Кутузова батальона Герой Советского Союза подполковник Рогачев. Дата: август, 1946 год».

В 1950 г. Николай Дмитриевич заканчивает службу и едет домой. На груди - орден славы III степени, медали «За отвагу», «За взятие Кенигсберга» и другие награды. Хороший столяр, он стал работать на торфопредприятии«3аплюсское». Закончить о Н. Д. Баранове на этом будет несправедливо. Дело в том, что он был еще и поэтом. Передо мною два документа. Первый дати­рованный ноябрем 1949 г.:

«Коллектив редакции «Боевая слава» сердечно поздравляет Вас с Великим праздником, 32-й годовщиной Октября. Желаем дальнейших успехов в боевой и политической подготовке. Выражаем уверенность, что Вы и впредь будете активно участвовать в работе большевистской печати».

А вот второе из редакции газеты «Смена», присланное Ба­ранову в июле 1950 года: «Ваши стихи получили. Просим зайти на устную литературную консультацию, которая проводится в редакции по вторникам и пятницам: с 7 до 21 часа ».

С болью и гневом Николай Дмитриевич пишет о смерти друга Василия Галахова, который погиб от руки предателя в деревне по Лугой.

Ты храбрым был,
Товарищ дорогой,
И не боялся смерти
Ради жизни твоей сестры,
Твоей семьи родной
И всей большой как мир,
Отчизны!

Это отрывок.
Далее стихотворение «С новым годом!».

Поднимем заздравные чаши
За славные наши дела!
За дружбу и молодость нашу,
За жизнь! Чтобы краше была!
Чтоб в ночь новогоднюю эту
Под сказочным светом луны
Дружбою крепкой согреты
Сердца были счастьем полны.

В стихотворении «Прощальный тост» Баранов тяжело переживает прощание с товарищами по службе. Он радуется за нашу армию, за нашу Родину, за молодость. Он мечтает о героике мирного труда.

Николай Дмитриевич любил Пушкина. В газете «Боевая слава» есть небольшая заметка «Пушкин - наша гордость»: «Как все советские люди, я горжусь великим русским поэтом А. С. Пушкиным. Его произведения обогатили поколения лите­ратурным художественным языком. Они воспитали в народе горячую любовь к Родине и жгучую ненависть к врагу, хотя про­изведения Пушкина написаны более ста лет тому назад, в них я черпаю все новые мысли, обогащаю память художественными образцами, знаниями истории русского языка».

Кроме Пушкина он знал наизусть многие произведения В. Маяковского. Последние годы жизни Николай Дмитриевич тяжело переживал потерю слуха. Контузия сделало свое дело. В 1966 г. он трагически погиб. В эти дни мы еще и еще раз вспоминаем тех, кто боролся за наше сегодня.

1974 г.

Глубокие корни

В один из субботних дней 1842 г. на барском дворе в д. Крошново Петр Гущин осторожно надевал холщовую рубаху. Спина была в кровавых рубцах. Ему только что «выдали» двадцать пять роз г. Через год четыре семьи, в том числе и Петр с женой Степанидой, были изгнаны из д. Крошново в лес на место теперешней д. Лямцево. Хлебнули горюшка переселенцы. Кругом леса, болота, ручьи. Крепко досталось плечам от лямок мешков, в которых таскали хлеб. Не случайно за новой деревней и закрепилось название Лямцево.

В 1913 г. родился шестой внук Петра - Василий. Четырех его братьев и сестер унесла скарлатина. Сурово встретила жизнь мальчика. Узкие полоски земли отца были в моховом краю поля. Рядом болото. Часто ранние морозы губили посевы. В 1931 г. образовался колхоз «Лямцево».

Василий Павлович помнит первую весну коллективного труда. Это была радость для многих жителей деревни. Еще бы, 16 пар лошадей плугами пахали гору у школы. В 1932-ом Василий Павлович-молотобоец в кузнеце. В 1935 г. закончил службу в армии. Сразу за Серебрянкой солдат вытащил в тамбур вагона солдатское имущество и ждал с нетерпением своего полустанка. Радостным пришел домой. Теперь работать и работать. Вот она, земля-матушка. Но через два года, в сентябре 1939-го, Василий Павлович был мобилизован в армию. Финская компания. Контузия, госпиталь. В апреле 1940 - снова на родной земле. 22 июня 1941 г. Василий Павлович с утра мастерил палисадник для цветов у своего дома. День был солнечным. Над садом пел жаворонок. Мимо проходили принаряженные дети и женщины. На душе были самые приятные мечты. И не знал он, что уже идет страшная война. А утром 23 июня жены и дети провожали односельчан на войну. Да, на войну. Это понимали все. До Модолиц шли медленно, больше молчали. Люди все еще не могли осознать той беды, которая обрушилась на них. У сельсовета собралось много народу. До Тушитова в толпе были слышны плач, смех, снова плач, а как подошли к Плюссе, прорвалось у людей горе, выплеснулось наружу. Заплакали, заголосили женщины... 1943 год. Станция Митрофановка за Ржевом, километров 60-70 в сторону Смоленска. Уже месяц наши войска ведут бои за прорыв обороны немцев. Выполнить задачу мешала батарея противника, расположенная в тылу на высотке. В. Гущин вспоминает:

- Второго сентября комиссар дивизии Хренов вручил мне партбилет. А вечером офицер собрал нас, человек 40, и объяснил задачу: «Перейти передовую, углубиться в тыл и атаковать вражескую батарею, дать возможность нашим прорвать оборону и развить наступление на Смоленск». Получив автоматы, гранаты, ручные пулеметы, мы двинулись к передовой. Пройдя километров 5, старшина Фомин, родом из Сибири, приказал нам сдать все документы. Часам к 5 утра подошли к батарее. На вы­соте было тихо. Ждем красную ракету-сигнал наступления наших. Вот и она! Слышим интенсивную стрельбу. Пошли наши, смотрим немцы бросились к пушкам, а мы по ним, те разбежались. Сзади слышим: «Ура!». Показались первые отступающие немцы, стреляем по ним. Вдруг фашисты открыли минометный огонь. Поредели наши ряды, а меня ранило. Часам к 9-ти наши прошли батарею. Оставшиеся в живых товарищи пошли на запад, а я - по госпиталям до г. Казани.

Май 1944 г. На подножке транзитного поезда сидел солдат. На следующий день в семье Гущиных была радость - пришел домой отец. Василий Павлович снова на родной земле и теперь насовсем. Не смог сразу взять в руки плуг. Подводила раненая нога. Постепенно стал помогать семье в работе.

С 1947 г. Василий Павлович был кузнецом, бригадиром, заведывал пилорамой, работал мотористом, слесарем-наладчиком фермы Крошново. Но время неумолимо. В 1973 г. Василий Павлович ушел на заслуженный отдых. В первые дни на душе была какая-то грусть и обида: значит, теперь уже все?.. С внуком сходил на речку Пагубу, двадцать лет не был. Два раза побывал с удочкой на озере, да там ее и оставил. Перечитал книги. Сделал столик для игры в домино под березой. И все не то. А через несколько месяцев Василий Павлович снова поил животных на своей ферме. Видимо, родословное дерево глубоко дало корни в лямцевскую землю. Нетороплив в движениях и разговоре, немногословен на работе, приветлив, скромен во всем - таков рядовой, но очень нужный труженик на селе. В нем собраны все черты простого русского человека. Завтра утром по тропинке в сторону фермы Крошново пойдет человек - Василий Павлович Гущин: крестьянин, воин, коммунист, слесарь-наладчик фермы совхоза «Лямцево». Пожелаем ему доброго пути.

1975 г.

Волжская доброта

Красива Волга летом, особенно на восходе солнца, а еще -когда наступает медленный вечерний закат. В это время все вокруг преображается - вода, извилистые берега, раскинувшиеся среди них небольшие уютные деревеньки. В одной из них в простой крестьянской семье появилась на свет девочка. Родители нарекли ее Алевтиной. Когда девочка начала подрастать, ей очень нравилось подходить к реке и смотреть на плывущие пароходы. Казалось, что сама она никогда не оставит эту приветливую волжскую землю. Но в 41-ом неожиданно началась война, которая во многом изменила судьбу. В 1943 г. Алевтина поступила учиться в Кинешменский медицинский техникум. Среди других она была почти самой младшей и ростом небольшая. Зная, что фронту требуется много хороших санитарок, училась охотно. А вот с едой в то время было совсем плохо. Иной раз, кроме ржаного сухаря, - ничего. Иногда Алевтина наведывалась домой. Путь немалый - тридцать километров. Зимой преодолевала его пешком, а летом подвозил катер. 8 мая 1945 г. девчата готовились к последнему экзамену. Вскоре предстояло ехать на фронт. И какой радостью явилось сообщение о победе над фашистской Германией. Это означало, что война закончилась, фронт больше не существовал. Однако, советским людям, как никогда, требовалась медицинская помощь, сто сорок восемь выпускниц техникума едут в Псковскую область.

Проехав Бологое, девушки увидели следы войны: все вокруг разрушено, сожжено, также выглядел и Псков. Семерых медсестер облздравотдел рекомендовал в Плюссу, в их числе и Алевтину, в то время ей было 16 лет. На закрепленных участках все сразу же принялись за работу. В то время шла борьба с брюшным и сыпным тифом. Да, что говорить, после войны медицина была "вторым фронтом". С тех пор минуло 33 года, а Плюссу Алевтина Дмитриевна Гоголева так и не покинула. Была возможность работать в Ленинграде, уехать на родину, но разве уедешь, если второй родиной стала для нее наша плюсская земля.

У Алевтины Дмитриевны двое сыновей. Старший - Игорь закончил педагогический институт, младший - Сергей служит в армии. Последние 14 лет А. Д. Гоголева работает на «скорой помощи». За это время много различных случаев было в медицинской практике. Об одном из них мне хочется рассказать.

Это произошло давно. Тогда в Плюссе находилась небольшая больница на 25 коек, без родильного отделения. В холодный осенний день на «скорую помощь» поступил срочный вызов. Требовалось определить в стационар роженицу. Везти пришлось в Струги Красные. Не успели проехать и десяти километров, как начались роды. Но Алевтина Дмитриевна не растерялась: сняв с себя пальто, укрыла им женщину. В «газике» теснота, никаких удобств, дверь, чтобы не сквозило, пришлось закрыть своим телом. Приняв в руки маленького ребенка, фельдшер завернула его во все, что только нашлось под руками. Ехать в Струги уже нельзя. Роды были трудными, женщина чувствовала себя плохо и помощь ей требовалось оказать как можно быстрее. Вернулись обратно в деревню. Гоголева связалась по телефону с родильным отделением и, получив необходимую консультацию, сделала все возможное. Борьба за жизнь матери и новорожденного длилась около восьми часов. Сейчас мальчик растет здоровым, ходит в школу. Каждый раз, при встрече с ним у Алевтины Дмитриевны появляется на лице радостная улыбка. Фельдшер «скорой помощи» А. Гоголева продолжает трудиться. Ее улыбка и чисто волжская доброта души постоянно необходимы людям. Ведь чуткое отношение к больному - это залог его выздоровления.

1979 г.

Просто рядовой

Как-то с учащимися школы я побывал на ферме Крошнова совхоза «Лямцево». Здесь посчастливилось познакомиться с простым рабочим, которого уважают за исполнительность и безотказность.

Виктор Гаврилович Гаврилов - среднего роста, с бронзовым, обветренным лицом, крестьянскими жилистыми руками и приветливой улыбкой. После разговора с ним передо мной открылась еще одна страница человеческой судьбы, похожей на многие, кого коснулась своим огненным крылом война.

Десять лет исполнилось мальчишке, когда он вначале услышал, а позднее испытал это страшное слово «война». В 1941-ом отца он видел последний раз, все заботы по дому легли на мать, у которой, кроме Виктора, было еще трое детей. Вместе с братом, как заправские мужчины, рубили дрова, косили траву и выполняли другую посильную работу.

- Однажды в октябрьскую темную ночь, - рассказывает Виктор Гаврилович, - брат ушел в партизаны. В доме единственным мужчиной остался я. Только весной 44-го г. пришло письмо от него. В этом же году я продолжил учебу в школе, а летом помогал в колхозе.

Уже после войны пришлось Гаврилову пережить смерть двух близких людей. Сначала трагически погибла сестра Галя, а немногим позже ушла из жизни мать. До сих пор помнит он этот горький и тяжелый день, когда долго стоял у дорогого холмика, много передумал, и лишь к вечеру непослушные свинцовые но­ги принесли его в одинокую пустую избу... Сейчас, вспоминая трудные военные годы, он не может говорить спокойно об аме­риканцах, которые еще хозяйничают на вьетнамской земле.

- Мне не пришлось воевать, но как понятны страдания всех честных людей планеты, которые подвергаются нападению агрессоров, - говорит он с болью в голосе...

Так уж устроена жизнь человеческая, что на смену приходят и радостные дни. Поселилось счастье и в доме Гаврилова, когда порог его переступила молодая хозяйка. Зинаида Ивановна, как и муж, рано познала нелегкий крестьянский труд, поэтому, когда стали нужны доярки, пошла на ферму. Вместе растили сына и дочку, все заботы делили пополам. Годы летели, сменяя друг друга, и не заметил Виктор Гаврилович, как почти шестнадцать лет отработал рядовым крестьянином, выполнял самые разнообразные работы, которых на селе так много. Зато, как приятно после трудового дня получить долгожданный солдатский конверт от сына Владимира, которого ждут не дождутся домой. Его фотография в семейном альбоме на самом почетном месте. Почти семь лет Виктор Гаврилович пас совхозное стадо, потом по состоянию здоровья перешел в полеводство.

- Очень люблю посевную, - говорит он. Пожалуй, нет поля, на котором бы не сеял зерно. И так становится радостно, когда зазеленеют всходы и начнут наливаться золотым зерном, что чувствуешь себя награжденным за усталость, пыль, пот и беспокойные весенние дни.

А уж когда наступает сенокосная пора, за Виктором Гавриловичем редко кто угонится. И косец отменный, а стог поставит — залюбуешься. Минувшей осенью в нерабочее время один заготовил 3,5 тонны отличного сена для общественного стада. Рядом с домом растет хороший сад, посаженный самим хозяином. Семья обзавелась всем необходимым, можно было бы и отдохнуть. Но не такой Виктор Гаврилович, не может без дела. Даже после трудового дня дома найдет чем заняться. Вот и сейчас у него уже намечено веранду достроить, наличники сменить, забор обновить. Да разве все перечтешь. Приходится только удивляться, что он еще находит время интересную книгу прочитать, посидеть у телевизора.

Вот такой он - Виктор Гаврилович Гаврилов, рядовой совхоза, честный и исполнительный, для которого труд на земле стал радостью. И подтверждением тому - Почетные грамоты и награды, которые бережно хранятся в семье.

1979 г.

Большая жизнь

Впереди меня мужчина на коромысле нес воду. По одежде, по медленной походке я узнал Афанасия Леонтьевича Симоненко - ветерана войны и труда.

Что-то не вижу строевого шага, - сказал я, догоняя его.

А знаешь, вода тяжелая стала, - отшутился Афанасий Леонтьевич.

- Может быть, помочь...
- Спасибо, дом рядом.

Дом его находится почти на краю д. Лямцево. Постройка добротная. Все сделано прочно. Вдоль дороги стоят березы. За забором виден сад. Сразу скажешь, что живет не гость, а настоящий хозяин. Вот уже тридцать два года, почти полжизни своей прожил здесь этот человек.

- Нет, не вода тяжелая стала, а мы стареем, - думал я, уходя от ветерана.

У этого человека большая, нелегкая жизнь. На Украине, в Запорожской области, в семье хлебороба было двое детей: сын и дочь. Отец погиб в империалистическую войну.

- Тяжело было матери нас двоих прокормить. А в 1921 г. наступил страшный голод, - вспоминает Афанасий Леонтьевич.

Лягу на голодный желудок спать, а мне каравай большой, пышный снится, проснешься, а есть еще сильнее хочется. Мать решила с нами податься на Полтавщину, к деду. По пути сестренку отдали в няньки, а меня - в пастухи. Мне мать на прощание сказала: «Поживу я, сынок, немного у деда, а затем приду за тобой».

- Так она и не вернулась больше. Умерла на третий день. С голодовки много поела... Вскоре не стало и сестренки. В десять лет я остался без родных. Ох, и тяжело мне было одному – тихо сказал Афанасий Леонтьевич.

В 1928 г. вступил в члены ВЛКСМ. Работал на железной дороге. Учился в ликбезе. С 1929 г. - счетовод «Коммуны Ильича». С 1932-го - в армии. Служил пограничником в Средней Азии, на реке Мургаб. С 1934г. - курсант Ленинградского ветеринарного училища, затем опять военная служба. В 1939 г. освобождал Западную Украину. Войну с фашистами старший лейтенант встретил в с. Щацк Любомирского района, в 15 км от Буга, южнее г. Бреста.

- Как сейчас помню, - рассказывает Афанасий Леонтьевич, - ночь на 22 июня 1941 г. была удивительно тихой, теплой, не спалось, а в 4 часа утра - война. В тот же день жена с ребенком - первенцем была эвакуирована в Горьковскую область. Мне полностью до дна пришлось испить горькую чашу войны. Отступали, выходили из окружения, теряли друзей, товарищей. Эти временные неудачи вызывали у нас не только горечь, досаду, но и с каждым днем росла наша ненависть и злость к врагу за его преступления перед нашим народом. Наступил и на нашей улице праздник. Легче, радостнее стало на душе каждого солдата, когда фашистов погнали обратно.

Афанасий Леонтьевич освобождал Белгород, дважды -Харьков, форсировал Днепр, Днестр. Участвовал в Ясско-Кишиневской операции. Февраль 1945 г. встретил на р. Одер в г. Цихер. Свою длинную фронтовую дорогу закончил в Берлине, у стен рейхстага. Правительство наградило Афанасия Леонтьевича за ратные подвиги орденами Отечественной войны II степени и Красной Звезды, медалями «За отвагу», «За боевые заслуги», «За взятие Берлина» и др.

В 1947 г. закончилась его военная служба. А в 1948-ом вместе с семьей приехал в Плюсский район. Здесь работал заведующим ветлечебницей, главным ветврачом. В 1969 т. исполнял обязанности директора совхоза «Лямцево». Любую работу он выполнял честно, добросовестно. Передавал свой богатый опыт другим. Тепло отзывается о Симоненко главный ветврач совхоза «Лямцево» Галина Георгиевна Арефьева: «Я сердечно благодарю Афанасия Леонтьевича за ту хорошую производственную практику, которую я прошла у него». Ветеран награжден медалью «За трудовое отличие». Он уже несколько лет на заслуженном отдыхе. А люди, жители деревень совхоза и сейчас очень часто к нему обращаются со своими бедами. У кого корова заболела, у кого - поросенок. И он не отказывает, идет или едет на мотоцикле. Помогал он много и совхозу. И не только как ветврач. Почти ежегодно сдавал для совхозного скота накошенное им сено. Очень часто участвовал в воскресниках. Не давал косцам долго курить. Первым вставал, брал косу и с веселой шуткой начинал саженный прокос. Другому и молодому его не догнать. А на празднике - весельчак. С запорожской лихостью свистнет, притопнет и пойдет по кругу выделывать различные коленца. Затем сядет, руку на сердце, говорит: «Что-то мотор барахлит».

Да, годы берут свое. Скоро семьдесят, но на душе ветерана спокойно. Он много пережил, много сделал и сейчас еще делает хорошее людям. За это пользуется уважением у односельчан. Все дети (два сына и дочь) стали грамотными специалистами. Приезжают в гости внуки и внучка. Рады им дедушка и бабушка Мария Георгиевна, жена Афанасия Леонтьевича, его верный друг и помощник. Слушает ветеран веселое щебетание внучки, смотрит на внуков, думает: «Значит не зря прожита большая трудная жизнь. Только бы не было войны». Не хочет ветеран для своих детей, внуков той неимоверно тяжелой дороги войны, которую прошел сам.

1980 г.

Трудовая вахта Садовникова

В то утро встал я пораньше. Оделся, вышел на улицу. Нравится мне моя деревня. Особенно весенним утром. Окутанная молочной пеленой тумана, освещенная лучами утреннего солнца, она мне показалась сказочной. «Деревенька моя деревянная», - вспомнил я слова одной хорошей песни. Птицы уже давно проснулись. Откуда-то издалека до меня доносились нескончаемые любовные песни глухарей, изредка - крики журавлей. Скворцы своим веселым пением славили весну Стали просыпаться и люди. Вот хлопнула калитка. На улице показалась пестрая корова Зорька. Она повела носом, посмотрела по сторонам, громко замычала. И словно по ее сигналу коров всех мастей одну за одной погнали в поле.

Меня потянуло к реке Плюссе на рыбалку. Но в это утро плотва клевать не желала. Я медленно шел мимо д. Бабачи домой. В сумке барахтались три рыбешки. Когда поднялся на гору, то увидел большое совхозное стадо коров. Метрах в пятнадцати от дороги стояли пастухи фермы Кошелевицы совхоза «Лямцево». Анатолий Иванович Садовников и Николай Дмитриевич Сорокин, держа на поводках своих помощников - овчарок, о чем-то разговаривали. Известно, что в адрес рыболовов-неудачников придумана уйма насмешек. Не избежал веселой критики и я. Потом незаметно завязался разговор о профессии пастуха.

- Как на вашей работе отражается прошедшая, тяжелая зимовка скота? - спросил я.
- Есть слабые коровы. С такими нужно быть особенно внимательным, — отвечает Садовников. - Нельзя быстро гнать стадо. Не пускаем коров в низинные места. Стараемся избежать канав. Не держим скот скученно, даем возможность коровам спокойно пастись на лугах.
-Анатолий Иванович, когда я пас в порядке очереди коров в деревне, то обижался на время. Как медленно тогда оно тянулось. Не дождаться было обеда. А как вы живете со временем?
- Мирно. У вас цель пастьбы - отвести очередь. Нам важно накормить буренок, чтобы получить больше молока. Время на нас работает. Бывает и не хватает его. Например, к вечеру спадает
жара, слепней меньше, да и коровы нападут на свежий клочок травы. Самая пастьба. Посмотришь на часы - время вышло, пора гнать на дойку.
- Ну, а как вам служат овчарки?
- Хорошо. Только с ними надо уметь работать. У меня есть специальная литература по обучению собак, - рассказывает Анатолий Иванович. - Собаки обидчивы. Вот я один раз не выдержал и побил своего Мухтара. Так он только к утру пришел домой.
- Почему вы держите их на поводках?
- Во-первых, нельзя тревожить коров, а во-вторых, нужно охранять и природу. Сейчас у птиц построены гнезда, появляются у зверей детеныши. Мы не разрешаем собакам бегать по кустам. Овчарки посмотрели на хозяев, на меня, затем, натянув поводки, повернули головы к коровам. Завертели хвостами, тихо повизгивали.
- Это они недовольны коровами. Зачем широко расходятся, - пояснил Садовников.
- А хозяина коров, то есть быка, что-то я не вижу... Его в поле не берем. Один год пасли его вместе с коровами. Уж как мы старались задобрить его. То печенья, то сахару дадим. А как плащи наденем - дружба врозь. Стоит, землю роет, рычит.
- А как с надоями молока сейчас?
- Конечно, прибавка есть. Будем стараться работать лучше. Ох, если бы все от нас зависело, - сказал пастух.
- Погода стоит сейчас холодная, трава не растет. Некоторые доярки, когда подоят, когда нет. Как только земля носит таких горе - доярок, которые животных не любят.

Анатолия Ивановича понять можно. Очень часто их тяжелый, добросовестный труд не дает положительных результатов из-за таких бессовестных людей.

Стадо потянулось к Модолицам. Николай Дмитриевич со своим Диком пошел задерживать стадо. Я вспомнил о времени и стал благодарить Анатолия Ивановича за «лекцию». Но как мне, учителю, не спросить о своих бывших учениках - дочери и сыне Анатолия Ивановича.

- Коля служит на Северном флоте - подводником, дочь работает в Плюссе. Да, время идет - часы, дни, годы. Уже девятнадцатый год работает Анатолий Иванович гуртоправом.
- Вот только ноги уставать стали, - говорит он. - Но ничего, еще попасу. Напарник у меня скромный, трудолюбивый, уже пятнадцать лет пасет. С ним работать можно...

Не унывает пастух. Дома у него все в порядке. За честный труд люди его уважают. Да и погода сегодня хорошая. Но бывает она и другая. Помню прошлогоднее ноябрьское утро. Я ехал в Плюссу на автобусе. По стеклам барабанил дождь вместе со снегом. А недалеко от дороги, вот так же, как и сегодня, со своей овчаркой стоял в плаще Анатолий Иванович, а рядом ходили совхозные коровы. По договору с совхозом он обязан был пасти до 1 ноября, а пас пока не выпал снег. Пожав друг другу руки, мы разошлись. Анатолий Иванович стал догонять коров, а я вышел на дорогу. Позабыв о своей неудачной рыбалке, я был очень доволен, что встретился и поговорил с хорошим тружеником, влюбленным в свое дело.

1980 г.

Верность земле

На дороге около поля, где рабочие грузили на тракторную тележку солому, стояла женщина. На ней была опрятная куртка, на ногах - теплые сапоги. Из-под серого шерстяного платка выбился локон русых волос. Они при порывах ветра падали на миловидное лицо с лукавинкой в глазах и ямочками на щеках. Она в руке держала записную книжку, в которой какие-то пометки делала шариковой ручкой. Закончив записи, поправила волосы, окинула взглядом бурты с картофелем, поля, еще покрытые снегом, и направилась к месту погрузки корма. Для бригадира Усконицы В. Андреевой это не просто поля. Ей за многие годы хорошо известен каждый земельный участок. И не только по своему размеру, но и на что он способен. Если бы поле могло рассказать, сколько труда, заботы вложила в него за свою сознательную жизнь его хозяйка.

Уже около 40 лет прошло с тех пор, как пятнадцатилетней девчонкой Вера приехала на эти земли с родителями из Уторгоша и стала здесь трудиться. В шестнадцать лет - уже звеньевая по выращиванию овощей. Под ее руководством были ,и пожилые женщины, которые сначала с недоверием смотрели на хлопоты девушки, ведь она еще почти не имела никакого опыта в овощеводстве. Но звеньевая и не делала вид, что много знает. Когда нужно, то всегда обращалась за советом и помощью к членам звена, к агроному Чернышевой. И это нравилось людям. Полюбили Веру и за ее старание, трудолюбие. Вырастили в том году хорошие овощи, а добротная морковь была отправлена на выставку. Звеньевую руководство МТС премировало деньгами.

Еще с молодых лет Вера поняла, что если к земле прило­жить труд, старание, душу, то она за это не останется в долгу перед людьми и отблагодарит их хорошим урожаем. Работая заведующей фермой, счетоводом, кассиром в колхозе, научилась Вера Степановна аккуратному обращению с документами, их правильному оформлению. Все это и пригодилось в дальнейшем, когда ее в 1959 г. поставили бригадиром колхоза «Победа». А после присоединения колхоза к совхозу «Гривцево» с 26 марта 1960 г. является бригадиром бригады Усконицы. С 1966 г. бригада входит в состав совхоза «Лямцево». Недавно Вера Степановна отметила свой серебряный юбилей. 25 лет уже руководит этой бригадой, которая не из легких, в состав ее входит пять деревень. Дорогу сюда построили года два тому назад, а то было полное бездорожье. В период распутицы молоко отсюда в д. Кошелевицы вывозили на гусеничном тракторе. Сейчас стало с отправкой продукции государству полегче. Придет молоковоз и заберет ее. В прошлом году ферма Усконицы отправила на приемный пункт больше двухсот тонн молока. Беспокойная на дело, уважительная к людям, Вера Степановна умеет спокойно поговорить с человеком, позаботиться о нем, помочь ему. А доброту люди не забывают. Рабочие торфопредприятия Федор Алексеевич Михайлов, Виктор Иванович Михайлов рассказывают:

- К Вере Степановне мы идем работать с удовольствием. Она с нами с утра до вечера. Всегда знает, сколько нами сделано. Зная характер этого бригадира, нам стыдно делать плохо. Пока стог с сеном не завершим, не уйдем с поля. За свой труд мы и зарабатываем неплохо.

Мне часто приходилось бывать на полях и ферме бригады Усконицы и, смотря на аккуратно сложенные стога и скирды с сеном, хорошо обработанные посевы, упитанных коров, чувствуешь, что здесь есть настоящий хозяин, или, вернее, хозяйка. На границе не мешало бы оформить надпись: « Бригада Усконицы. Бригадир Вера Степановна Андреева. Руководит бригадой с 1960 г.». Ведь об этом не расскажут поля, мимо которых проезжают люди. Не расскажут о том, что нынче В. Андреева уже встречает с этими полями свою двадцать шестую весну. В это время забот много у бригадира. Завозятся семена, минеральные удобрения. Вера Степановна планирует, обду­мывает, подсчитывает, старается сделать все, чтобы весенний сев провести и быстро, и качественно. Такова уж беспокойная душа у этой женщины. Беспокоится она не только о производстве, но и своих внуке и внучке, которые живут сейчас у нее, и за ними ухаживают как сама, так и муж Веры Степановны - Федор Алексеевич. Выполняет бригадир и общественную работу, она является депутатом районного Совета.

1985 г.

Ветераны остаются в строю

В тот памятный, горький 41-й Сергею Жарову шел семнад­цатый год. Первое «знакомство» с войной произошло в Плюссе, куда он вместе с дядей Яшей привез сено. Здесь они узнали, что такое бомбежка. А через день вместе с другими сельчанами угонял скот подальше от немцев.

- Шли через Демьяново, Большие Озерцы, Березицы прямо до Оредежа, - вспоминает Сергей Федотович. - По пути к нам присоединились другие стада. Пожилые проводники с Оредежа повернули домой, а я вместе с молодыми сопровождал скот до мясокомбината в Ленинграде. Георгий Белов помню, отправился домой на лошади. Я решил поездом - побыстрей все же. До Толмачева доехали нормально, а там попали под бомбежку. Даль­ше Луги поезд не пошел, и пришлось идти оттуда пешком. Деревня встретила тишиной. Из трубы родного дома шел дымок. Уже на пороге почувствовал запах испеченного хлеба. Мать хлопотала у печи и была рада возвращению сына. Все жители покинули привычные гнезда и наведывались сюда только ночью, чтобы испечь хлеб. Оставаться здесь становилось опасно. Тогда они, уложив горячие караваи в мешок, заспешили в лес, где были землянки. Но молодых ребят такая жизнь не устраивала. Они рвались к на-стоящему делу. И путь был - в партизаны. Так вместе с Алексеем и Николаем Гущиными, Жаров попадает в 6-ю Ленинградскую партизанскую бригаду, которой командовал В. Объедков. В первом наступлении на Плюссу был возницей, собирал раненых. Постепенно набирался опыта и становился полноценным бойцом отряда. Бой у Островной, встреча с частями Красной Армии, освобождение райцентра - все это этапы военного взросления. А потом его путь был неотделим от действующей армии.

Два месяца учебы, и Сергей Жаров вместе с другими ребятами попадает в стрелковую дивизию, что стояла под Выборгом. На первом же задании, при прочесывании местности вдоль дороги, автоматчика Жарова ранило. Госпитализировали в Ленинград. Затем -школа младших командиров. Но и ее не пришлось окончить. Надо было гнать фашистов дальше. В составе 1-го Украинского фронта освобождал Львов, переправлялся через Вислу, Одер. Враг сражался ожесточенно, но и наши солдаты дрались, геройски, не отступали назад. У всех было одно стремление - только вперед. В этом едином порыве, увлекшись стрельбой, боец Жаров не сменил позицию, и эта ошибка чуть не стоила жизни. В госпитале, во Львове, пришлось пролежать долго. Так он и встретил долгожданный день Победы.

- Узнали об этом под вечер, - вспоминает Сергей Федото­вич. И всю ночь не спали. Радость-то какая! Живы остались! Обнимались, смеялись, плакали. То были первые слезы за все годы войны. Сколь таких же ребят осталось лежать на чехословацкой и венгерской земле, через которые пришлось проезжать. Их братские могилы и сейчас стоят передо мной. Горько об этом вспоминать, но и забывать нельзя, тем более сейчас, когда мир вновь в опасности.

Только в 47-м вернулся в родные места С. Жаров. Был строителем в колхозе, на торфопредприятии, стрелочником на железнодорожной ст. Лямцево. Здесь спустя одиннадцать лет после Победы, и нашел его орден Красной Звезды. И вот уже десять лет бессменно трудится он на железной дороге, хотя с сентября 1984 г. считается пенсионером. Ветераны остаются в строю - это у нас не лозунг, а норма жизни.

Вот такой мой сосед, живущий через дорогу. Всегда отзывчивый. А уж что касается строительства, то он - первый помощник, как говорится, - ни топор, ни рубанок из рук не выпадут. И сыновья механизаторы, и внуки - все в дедушку и бабушку Катю - добрые. Есть у бывшего солдата еще одна слабость. Любит он, взяв ружьишко, походить по лесу. Чаще всего без добычи приходит, но не потому, что разучился стрелять. Просто чистый воздух, ясное небо, неповторимая природа доставляют куда больше радости, чем любой выстрел, считает он. Слишком их много было на той войне.

1995 г.

Смотри, как побелели волосы

Соседа по детству я встретил на центральной улице д. Нежадово. Арсений Петрович Петров, несмотря на седьмой десяток, старался шагать бодро. С огромной корзиной за спиной он шел через дорогу к сараю за сеном. Услышав мой голос, он поставил корзину на край дороги, шагнул ко мне. Узнав о цели моей встречи, любезно пригласил в дом. В доме светло и уютно. На полу дорожка, на окне цветы, на диване лежала свежая раскрытая газета. Усадив меня на стул, стал рассказывать:

- Войну, я начал в апреле 42-го бойцом21-го отдельного моторизированного понтонно-мостового батальона. Базиро­вались мы в Невской Дубровке. Держали переправу на левый берег Невы в районе Гарбузово. Батальон принимал участие в первом прорыве блокады Ленинграда на Волховском направ­лении, на Марьино. Затем попадаем на Карельский перешеек. За форсирование реки Вуоксы получил медаль «За отвагу».

Будучи инструктором-водолазом работал в районе Ле­сотехнической академии. В январе 1944 г. при снятии блокады, мы наступали на Красное Село, Ропшу, Кингисепп, под Нарву. В местечке Петсуряли строили переправу через реку Нерву. По­лучил ранение в голову. В сентябре - бои за Таллин. В октябре мы были уже в Румынии. Отсюда по узкоколейке поехали в Венгрию, до ст. Инчикмет. Бои за Будапешт. Там меня контузило. В районе металлургического комбината наши части форсировали Дунай. За эти бои я получил орден Красной Звезды. Потом были дороги на Вену и Прагу. Закончив войну, мы прибыли на Украину. В офицерской столовой приглянулась мне молоденькая официантка Катя Волошина. Вскоре мы поженились. Демобилизовался я в 46-м старшим сержантом. В Нежадово возвратился вместе с женой. Вырастили двух сыновей, доволен ими. От ма­тери унаследовали любовь к людям, стремление помогать им в жизни.

Арсений Петрович прервал рассказ, подошел к серванту и стал собирать документы. А я, боясь нарушить тишину, вспомнил детство. Вспомнил, как вдвоем торопились в школу, как морозным лунным вечером бежали на «Путевку в жизнь». Невольно улыбнулся, когда вспомнил, как мы собирались уехать в тайгу на охоту. Ах, Арсений, Арсений, как ты не аккуратно обращался с белилами. Смотри, как побелил волосы.

-Вот мои «пути-дороги», - сказал Арсений Петрович и положил на стол кучку документов. Вот медаль «За освобождение Праги». Теперь жить бы да доживать свою судьбу, так Кати не стало. Ушла на вечный покой. Плохо одному. Я и газеты и книги почитаю, схожу дров наколю, все равно одиноко. Осуждаю себя, что иногда был неправ по отношению к жене, да теперь поздно вспоминать. Вот коровушку держу. Приду к ней с сеном и поговорю. Спасибо женщинам, невестке Надежде, помогают они мне, - главное доят корову. А молоко продаю государству.

Посмотрев на часы, сказал:

- Уже время нести молоко. Так и живу, Саня. Закон жизни.

Пожелав доброго здоровья, я вышел из дома.

1989 г.

Лесорубы

Рассердилось на нас светило. За всю зиму солнце показалось раза четыре. Во второй солнечный день марта я решил побывать у лесорубов совхоза «Лямцево». Накатанная «Т-150» дорога шла по полю до штабелей древесины, затем поворачивала вправо по зарастающей поляне, через канаву в лес. Наблюдая за изменениями в растительности, я неожиданно подошел к передвижной будке. Дорога круто повернула на север. Пройдя метров сто, оказался в углу делянки. Там и застал лесорубов. Они пытались освободить крюк от обрывка троса. Это были Анатолий Анатольевич Емельянов, богатырь, весь в деда Федота, - Владимир Сергеевич Жаров. Пила «Дружба» для Жарова - детская игрушка. По характеру - спокойный и рассудительный. Со­всем как мальчишка, крепенький и верткий, с темно-голубыми глазами и улыбкой на лице - Виктор Алексеевич Леонтьев. Топор и шест с вилкою играли в его руках. Трактористом "Т-150" - Александр Алексеевич Терентьев, хоть и не крупной кости, имеет твердую руку. Трактор подчиняется ему беспрекословно. Когда садится в кабину, пытается напустить степенство, но легкость движений и улыбка выдает молодость. Привязав крюк, заарканили хлысты стрелеванных деревьев, которые покорно ползли за трактором на поле. Володя и Виктор подожгли огромную кучу сучьев. Попутно они рассказали о границах делянки, о том, что им надо пилить подчистую, что вот ту елку пилить не будут, оставят для семян. Уж очень много на ней шишек. Вернулся трактор, и все направились вглубь делянки. Интересно смотреть на трактор. Этакий увалень, попыхивая, не спеша, покорно поковылял по делянке. Своими «башмаками» спокойно переваливается через кочки и пни. Подцепив несколько елок, богатырь шутя потащил к костру.

В будку я пришел после обеда. В правом углу стояла же­лезная печка с чайником. У окошка стол, по бокам - лавки. На сте­не висят цепи для пилы. Правду говорят: гостеприимная русская душа. Только сел на лавочку, как на столе оказалась кружка горя­чего чая, банка с сахарным песком и даже печенье. Чай я выпил с удовольствием. Скоро ребята вернулись на делянку.

Я шел домой и думал, откуда у этих ребят появились такое умение и навыки работы в лесу? Для удобства трелевки они проделали несколько радиальных дорог. Сучья убирают в одну кучу. Знают, как валить дерево. Работают рационально и самое главное - дружно, с настроением, с улыбкой. Видимо, сельского жителя жизнь быстрее учит умению трудиться. Русский мужик всегда с топором и деревом жил дружно. Изменил путь, ярусы леса темнели справа. Я представил, что из него будет и сруб, и доски, и дрова, а это значит, и жилье и тепло. И что все это - труд лесорубов.

1991г.

Старался делать добро

В 20-х г. радостным событием для жителей нежадовского края было завершение строительства мостов через Плюссу и Пагубу в д. Лышницы. Основной стала связь с Плюссой, а не с Серебрянкой. В день приема мостов от строителей между школами была проведена военная игра «Взятие моста». Нежадовские школьники под командованием Павла Ивановича Терехова должны были сходу, штурмом овладеть мостом. А ученикам Лышницкой начальной школы со своим командиром-учителем Василием Егоровичем Трофимовым надо было мост удержать. Подробности «штурма» не помню, а то, что мы, нежадовцы, «проиграли бой», помню хорошо.

Тогда я впервые увидел Василия Егоровича, о котором рас­сказывали мои родители. Они говорили, что он участник Гражданской войны. Я увидел человека стройного, подтянутого, энергичного в движениях и с зорким взглядом. Сказывалась командирская выправка. Отец его, Егор Иванович, крестьянское хозяйство вел твердой рукой. Детям и внукам работы хватало. Смолье для смолокурной печи Вася с детских лет заготавливал сам. В 1908 г. он окончил Лышницкую начальную школу, показав отличные способности. В тетрадях, которые хранил до самой войны, были только пятерки. Как-то по весне к Егору Ивановичу пришли батюшка и учитель, сказали: «Егор Иванович, отдайте Васеньку учиться дальше: он у вас талантливый». Только после этого отец разрешил сыну продолжить образование. В 1911 г. он окончил двухгодичное училище в Ретенях. В 1914-м - Вельскую второклассную учительскую семинарию в Луге. В аттестате -сплошные пятерки. Через год был призван на службу в царскую армию. Служил в 12-м Российском стрелковом полку на ру­мынском фронте ефрейтором. С 1 апреля 1917 г. молодой юнкер учится во второй Тифлисской школе прапорщиков. И вот, в июле 17-го г. командует ротой 77-го запасного пехотного полка в Туле в чине прапорщика. Оттуда и демобилизуется.

Началась Гражданская. Он назначается командиром роты 49-го стрелкового полка 19-й стрелковой дивизии по борьбе с Юденичем и Булак-Балаховичем. На своем Огоньке он гонялся за беляками породным полям и перелескам. Жарко досталось им как-то в д. Трошково. Затем - ранения в ногу и голову, контузия. За боевые отличия награжден меховой шубой. Шубу вручал сам начальник дивизии Ян Фабрициус. Награду берег до последних своих дней.

1929 г. стал первым годом его учительства в Малом Захонье. Но уже через год вновь фронт: Карельский, за тем Туркестанский. Лишь в 1926-м работает учителем Лышницкой начальной школы. Здесь оставался до 1950 г.

Трофимовы жили вначале на хуторе, на левом берегу Плюссы. А после войны переехали в д. Мир, и доброта царили в их доме. Мария Емельяновна была верной спутницей Василия Егоровича, а детям - доброй и заботливой матерью.

Дочь Анна пошла по стопам отца, стала учительницей. Екатерина работала в Плюсском узле связи. Сын Иван - инвалид с детства, живет у сестры Екатерины. Анна Васильевна об отце вспоминает так: «Папа, действительно, был образованным человеком. Письма нам писал часто в стихах. Когда во времена Сталина давали большие налоги, у нас двери не закрывались приходили с просьбой написать заявление об освобождении от налога люди из разных деревень. Приходилось даже мне переписывать заявления. Всем людям старался сделать добро». На праздниках Василий Егорович был весельчаком. В пляске он мог соревноваться с любым.

В 1952 г. Василий Егорович стал работать воспитателем в интернате Нежадовской школы. Хорошо помню его шагающим с рюкзаком за спиной - в Роно, на соревнование. Здоровье его сдавало. В 1955 г. его не стало.

Земляки по всей улице на руках пронесли его гроб. Хорони­ли на южном крыле Сорочьей горы (кладбище в Нежадове), среди русских берез - тех самых рядов, с которыми прошла его бурная, полная событий, не столь уж долгая жизнь.

Над свежим холмиком один из присутствовавших тогда сказал: «Надо, чтобы у Василия Егоровича над могилой электрическая лампочка висела. Он заслужил - много помогал людям». Люди понимают его светлой памятью. Склоняю голову и я перед святым именем -учитель.

Благодарю Власенко Надежду Васильевну за оказание по­мощи в сборе материала.

1994 г.

Первая тракториста из Модолиц Степанида Григорьевна

На господствующих холмах раскинулась д. Модолицы. Ле­генда гласит, что раньше деревня стояла севернее. После какой-то беды, по указанию помещика Гордонова, деревня построилась на этом месте. Место удачное. Под холмами протекал глубокий ручей. О названии деревни есть две версии. Первая - название пошло от новой, молодой деревни. Вторая - от слова «молодицы». В один год оказалось в деревне шесть молодух, молодиц. По крайней мере, до 1905 г. деревня называлась Молодицы. Модолицы - центр волости, сельсовета. Были здесь и учреждения. Действовала Никольская церковь. Здесь родилась и жила в детстве Валерия Осиповна Гнаровская - Герой Советского Союза.

В доме, украшенном с юга яблоневым садом, живут Степа­нида Григорьевна и Алексей Иванович Максимовы. Степанида Григорьевна родилась в 1920 г., была третьей из шестерых сестер. Родители рано приучили детей к работе. Окончила начальную школу. С образованием колхоза в 1929-30 г., стала в нем работать, ухаживала за телятами, полола морковь, работала на сенокосе. В 1938 г. пошла учиться на тракториста в школу механизации в Кошелевицах. Она была одной из первых девушек-трактористок в районе. Летом работала на тракторе. Потом полгода училась на комбайнера в Тихвине. И летом работала уже комбайнером. На третью зиму направили учиться на бригадира в г. Ломоносов. Войну Степанида Григорьевна встретила будучи бригадиром тракторной бригады в Кошелевицах.

22 июня она была дома в Лямцеве и лишь к вечеру узнала, что уже день, как идет война. Из МТС в Лющике погнали тракторы через д. Бор в Лугу. Она проводила свою бригаду до Бора, а сама по прямой пришла в Лямцево. Лямцевские жители были уже в лесу. Что делать, куда деваться? Степанида Григорьевна пошла в лес искать родных. Немцы проявили себя сразу. Спалили половину деревни.
- В апреле 1942 г., - вспоминает Степанида Григорьевна, -меня с сестрой Ксенией и другими жителями погнали в Германию. В товарных вагонах ехали мы через родной Псков, Польшу, до лагеря в Германии. Тогда мы не думали, что вернемся домой. Ходили ужасные слухи, что нас везут на «мыло». Из лагеря попали к хозяевам. Мои хозяева были уже пожилыми людьми. Ко мне относились неплохо. Я работала без выходных и бесплатно. Доила коров, работала в поле. К сестре могла сходить на часок вечером, но только в воскресенье.

В октябре 1945 г. вернулись домой, в родное Лямцево. В 1946 г. пошла учиться на механика в школу механизации. Потом здесь же осталась работать мастером производственного обучения. В 1947 г. встретила Алексея Максимова и стала его женой. Отдав СПТУ-1 28 лет жизни, а технике - 31 год, в 1975 г. ушла на пенсию.

1995 г.

Человек и природа

Человек и природа Здравствуй, речка! Здравствуй, речка дорогая, Вырвался, пришел к тебе. На душе мечты о счастье, А судить о нем судьбе. Мне не надо щук пудовых, Не видать мне и лещей. Подари плотичек пару, Да десяток окуней. Дорог мне здесь край природы: Шелест листьев, птичий гам, Эта нежность красок здешних, Эти всплески здесь и там. Знаю точно: - я устану, Не беда, не привыкать, Но зато неделю, больше Буду речку вспоминать. 1995 г.

На озере

Ранним августовским утром я был на берегу Куровского озера. Не ищите его на карте. Озеро имеет зеркало всего в три гектара, вытянуто с юга на север. Берега болотистые, поросли осиной, чахлой березкой, редкими соснами. В одном месте берег устелен сплошным мохом, который качается при ходьбе, как дно резиновой лодки.

Я помню легенду, будто под этим берегом жила царь-щука огромной величины. В северную часть озера впадает Федькин ручей, пересыхающий летом. С юга весной в него попадают воды из ручья, текущего от железной дороги. Когда-то эти воды, принесли аммиак в озеро сделав свое печальное дело. Раньше весной по Табовке из Плюссы заходила рыба, и озеро славилось своими линями, карасями, щуками, окунями и отменной плотвой с бронзовым отливом по бокам.

Итак, я сидел на западном берегу. Справа шелестел куст ивы. Дно мелкое, колодистое. Как и каждый рыболов, надеялся поймать счастье. Поймав четыре плотвички, я больше долго никого не мог выудить. Подул северик, и заморосил дождь. Все рыболовные хитрости не помогали. Накинув непромокаемую пленку, сел на кусок доски и стал ждать поклевки, похваливая себя за настойчивость: никого нет, а я сижу. В это время с про­тивоположного берега донесся знакомый кашель. Батюшки, да это же Анатолий Федорович. Вот тебе и один! Рыболовы - народ общительный, спрашивают: «Как у вас дела?»

-У меня плохо.
- И у меня неважно. Не берет. Сегодня последний день рыбалки. Хотел душу отвести на прощанье. Завтра - в Ленинград.

Погода испортилась назло нам. Плотва ушла в ямы. Окунь, и тот не теребит. Видимо, придется идти домой.

-А какой рыболов торопится домой? У него всегда надежда на успех.

Так мы некоторое время продолжали перекидывать удочки и ждали движений поплавка. По лопаткам пробежал холодок. Первым заговорил Анатолий Федорович.

- Все. Я сматываю удочки.

Он медленно поднял удочку, размонтировал ее, смотал леску, снял горошинку теста с крючка и перетянул резиновыми колечками. Вторую удочку, подняв, снова забросил. Наконец, проделал ту же операцию, что и с первой. Старательно вымыл ведерко, коробочку из-под червей, приговаривая:

- Спасибо вам за службу. Теперь отдыхайте до следующего лета.

Над озером степенно парил ястреб-тетеревятник. Дождь перестал. Из-за тучи пробился снопик солнца. Рыболов стал хорошо виден. В левой руке он держал комок теста, приготовленного на яичном желтке и растительном масле. Правой рукой отрывал кусочек теста и бросал в воду, говоря рыбке: «кушай, рыбешка, кушай. Подрастай. На будущий год встретимся».

В его голосе фальшивой нотки не уловил. Взяв все рыбац­кие принадлежности, он обвел взглядом озеро, поклонился ему, попрощался со мной, и нехотя вышел на тропинку к дому.

Косая пелена, вновь начавшегося шального дождя, быстро спрятала рыболова. Минуты две - три было слышно чавканье са­пог в воде. Теперь я действительно один. Рыба не клевала. Надо собираться домой, и не могу Что-то удерживает меня. Я оказался невольным свидетелем притягательной силы природы. На­сколько она облагораживает человека, делает его добрее и внимательнее. Она - лучшее лекарство для души. Беречь надо природу, ох как беречь! Нам все некогда, все торопимся, спешим. Жизнь проходит, а всей прелести окружающего мира так и не познаешь. Дождик неожиданно перестал. В деревне затрещал мотоцикл. В сторону Модолиц прошла автомашина. Работает трактор, пашет зябь за Зыбучим болотом. Вскоре и я уже шагал домой. После того утра раза два был на озере и каждый раз вспоминал прощание Анатолия Федоровича с рыбалкой, летом и отпуском.

1986 г.

Катыш и Катька

Дворняжка Катыш и кошка Катька росли одновременно. Собака, правда быстрее, и поэтому кошке крепко доставалось. Когда кошка, наконец, выросла, то Катыш частенько ходил с поцарапанным носом. Хозяйка Любовь Николаевна принимает их, как равных себе и поэтому часто с ними разговаривает. Как-то она приказала обжоре Катышу, чтобы он оставил еду и Катьке. Посмотрев с обидой на хозяйку своими умными смоляными глазами, пес сделал несколько глотков и нехотя отошел от миски.

А однажды Катька удивила хозяйку. В жару Катыш лежал в прохладном коридоре. В открытую дверь случайно залетели пчелы и укусили Катыша. Он пулей выскочил на улицу и спрятался. Не один раз звала хозяйка его домой, а он все не показывался. Стало уже вечереть, а потом и ночь наступила. Нет Катыша.

- Проснулась я в четверг, - рассказывает хозяйка, - нет собаки в коридоре. К ногам подошла обеспокоенная Катька. Я ей и скажи: «Катя, Катыша-то нашего нет. Иди, ищи его. Веди его, гулену, домой». И чтоб вы думали! Вскоре появились оба. Убедившись, что пчел больше нет, Катыш с удовольствием разлегся на своем месте. Я была так удивлена! А еще про тех, кто не ладит, говорят: «Живут, как кошка с собакой». Не права пословица! -закончила она свой рассказ.

1988 г.

На зимней рыбалке

В один из декабрьских дней с рейсового автобуса сошли двое: Павел Иванович и Виктор Иванович, оба заядлые рыболовы. У одного за спиной громоздкий рюкзак, у другого -целлофановый пакет в руке.

- Ну, как успех? - спросил я.
- Да мы за мотылем ездили. Завтра пойдем на Островенское. Приглашаем разделить компанию. Сбор у Виктора в пол-девятого.
- Обязательно приду. На зимней рыбалке не был лет тридцать.

Утром пришел раньше времени. Пока согрелись горячим чаем, появился и Павел Иванович. Удивительно темно утром в декабре. Деревню миновали под разноголосый лай собак. Мучения начались в поле. Распаханная дорога, да с малым слоем снега представляла собой автодром. Полчаса, наверное, посылали «добрые» слова в адрес механизатора. В лес пришли с мокрыми спинами. Сели отдохнуть. Пока курили, вспомнили про боровики, которых осенью находили на этих сопках, радовались растущему стройному сосновому лесу. Лесная дорога была ровной, и мы быстро дошли до озера. Надеваем свитера и идем к западному берегу к готовым лункам. Начали ловить. Клева нет. Меняем лунки. Наконец, Павел Иванович начал демонстративно вылавливать красноперых окуньков. Не отстает и Виктор Иванович, а у меня плохо. Редко-редко поклевка. Так, в ожидании и поиске, день подошел к концу.

В сторону Курова умолк треск «Дружбы». Пролетела стая тетеревов в березняк на «ужин». Слышен шум поезда. Пора к дому. У выхода на берег сели, подсчитали улов, покурили. Друзья-рыбаки подвергли меня жесточайшей критике.

- Жилка у тебя сомов ловить. Кивок согнет только медведь, а не окунь, и мормышки не такие.

Я терпел, да мотал на ус. Дорогой плелся последним (по труду и честь). Перебирая остатки обеда, я вспоминал о глупо утопленных мормышках, сетовал на свалившуюся левую калошу и «читал» лесную книгу.

Вот белячок поплясал на дороге и сиганул в кусты. У елки белочка показывала свою резвость. А вот здесь пара лосей прошла. А воздух-то какой - напоенный запахом хвои! Он кажется густым, и легкие ощущают это. Деревья заканчивали дневную «войну» с ветром. Нижние ветки иногда вздрогнут, плавно качнутся и замрут, помогая наступлению таинственной лесной неги.

В деревне встреченных хозяек еще издали предупреждал: «Не просите! Продавать не буду». Разошлись по домам с уговором, что завтра опять идем. (Забегая вперед, скажу, что я исправлю удочку. На озере будем еще два раза и клева совсем не будет. Неудачу свалим на низкое давление и «мертвый» сезон).

Женушка встретила на удивление терпимо.

- Старый, ты старый! Целый день просидел на морозе за малявкой. Лучше дочитывал бы своего Македонского.

Тут я немного вспетушился:

- Сейчас нечего ворчать. Надо было шуметь утром, когда уходил, был бы и успех.

1988 г.

Здравствуй, сестричка!

Кто не знает басни Крылова о незадачливом старике с во­ротником? И смех, и горе. А вот ко мне «воротник» сам приходил. Не верите?

Работаю я скотником на ферме Крошново. Прошлую ночь занимаюсь уборкой двора и чувствую: холодом тянет. Посмотрел на дверь, а она открыта. Подошел к ней, выглянул на улицу, а там поземка метет. Ну, думаю, это проказы ветра. Закрыл дверь. Рабо­таю и слышу скрип двери. Вижу, открывается. Молодая нетель вскочила, фыркнула. Я метлу бросил, да через кормушку вдоль стены к двери. И тут глазам своим не верю. Мимо меня прошмыгнул а лиса.

Тут уже не до работы. Закрыл дверь и встал за вторую по­ловину. Жду. Смотрю, из-под двери лапка показалась. Движение, другое - и дверь открылась. Представляете мое состояние? В метре от меня проходит огневка, красивая-красивая! И я, не отдавая отчета своим действиям, машинально снимаю шапку и, кажется, очень ласково говорю:

- Так здравствуй, сестричка! - В один миг она вылетела на улицу. Я сел, закурил и начал думать, что ее заставило так упорно пробираться во двор? Ну, конечно же - голод. Ох, уж этот голод! Утром прочитал следы ночной гостьи. Они уходили в лес. Закон­чив уборку, пошел домой. Уже у деревни возникла мысль сказать своей жене:

- Ну, старуха, будет тебе воротник лисий. Сам приходил во двор ко мне, да я повременил брать его. Морозы-то еще слабые. Было потехи.

Рассказал о лисичке-сестричке соседям, только охотникам -ни гу-гу. Убьют не за понюх табаку. Им только бы палить, а мне жалко. Пускай живет и бегает, тем более, она у тетки Анны кур не трогает, мне веселее ночь коротать. Что касается жены, то надеюсь, она простит меня. В молодые годы не добыл такого воротника, и теперь без него проживет.

1988 г.

Вот это «угорь»!

И в этом году солнце нас не балует. Чтобы поднять настроение, я накануне весны отправился на рыбалку. Трудяга «Иж» доставил меня к устью реки Вердуги.

Там уже копошились рыболовы. Я просверлил лунку, наладил удочку, сел на ящик и стал ждать счастья. Уж как я ни играл мормышкой! Опускал ее на дно, поднимал ко льду, менял мормышки, шептал присказки из сказки Пушкина и басни Крылова, а поклевки нет и нет. Смотрю, любители поснимали плащи и знай сверлят лунки. Жаль, что ни одна представительница прекрасного пола не видит и не пожалеет трудяг. Поработал и я. Наконец, сел, достал из кармана сухарик, заботливо положенный женой, приподнял воротник, спустил в лунку снасть и, расслабившись, отдал себя во власть судьбы. Не успел и мысль свою закончить, как смотрю, кивок качнулся. Подымаю и чувствую - зацеп. Еще нелегче. Потянул, подалась немного. Отпустил легонько - потянуло назад. Чувствую, крупная попалась. В груди тепло расплывается, в висках кровь застучала, ноги дрожат. Потянул опять - сопротивляется! Вот оно, счастье-то, пришло! Водяной знает, кому дать его. Мою возню заметили соседи. Прибежали на подмогу.

- Слабину не давай, уйдет, оказия!

- Надо рядом лунку сверлить!

- Шапкой, шапкой накрой лунку!

- Рукавицей лучше.

- Кабы был багорчик, да за жабры ее.

- Ты стань на колени, пружинить будешь лучше.

- Да бросьте курить! Рыба не дура. Она огонь и дым видит.

- Она не только видит, но и чует. У меня был случай. Вечером с дружком «поднабрались». Утром башка трещит. Жена кислых щей не сварила. С горя уехал на рыбалку. Попалась плотвица, и не вытащить. И чтоб вы думали, я к лунке нагнусь, а она от лунки. Я к лунке, она от лунки: чует спиртное.

Наконец, молодой рыболов, засучив рукав, лег на лед и опустив руку в лунку, стал ловить рыбину.

- Братцы, схватил. Скользкая, каналья!

В лунке показалась странная голова рыбины. Она была черной с длинным острым носом, ломаным тупым ртом, без глаз.

- Да это трудяга - угорь! Вот везет человеку!

Действительно, уже с полметра вытащил, а он все тянется. Несколько рук подхватили «угря» и под торжествующие крики вытащили трехметровый ствол ольхи-топляка и теперь уже под громкий смех бросили на лед.

Что тут было, трудно передать! Даже жители д. Утичье встревожились, услышав шум на реке. Больше всех досталось мне. Всю дорогу домой меня лихорадило. Спасибо, Светланушка успокоила. Прихожу домой, а она так ласково и говорит:

- Ах ты, мой рыболов, давай рыбу-то покрупнее поджарю. Сковорода уже приготовлена. Ее улыбка, ямочки на щеках, наконец, сняли нервное напряжение, и я честно рассказал о «рыбе-угре».
Все это - не выдумка. Про это рассказал мне бывалый рыболов Саша Михайлов из д. Кошелевицы.

1988г.

Инстинкт материнства

В середине августа в нашем краю деревни появилась птица. Соседи побаивались за своих кур. «Гостья» имела большое сходство с ястребом. В тот день я копошился у дров в десяти метрах от сарая, на котором укреплен флюгер. Прибор был вырублен из толстой алюминиевой пластинки в виде петуха. Погода была тихой. «Петух» спокойно смотрел на юг. Деревня жила своей размеренной жизнью. И вдруг...

Я заметил птицу, когда она садилась на шею «петуха». Да, действительно, она была похожа на ястреба, но клюв - не ястребиный, да и концы крыльев торчали. Птица спокойно сидела, не обращая внимания на меня. Вот она приподнялась и стала передвигаться к хвосту флюгера. И в этот момент с картофельного участка прилетела пичужка, села рядом и стала кормить большую птицу. Скормив принесенное, она пискнула, качнула хвостиком и улетела опять в поле. И тут меня осенило: ну, конечно, кукушонок. Вот ведь бессовестный. «Гость», спокойно сидел и ждал кормилицу. Мне хотелось дождаться прилета овсянки, но нахалка-сорока, пролетая близко, спугнула кукушонка.

Почему он больше не прилетал в деревню, можно только предполагать, а вот инстинкт материнства овсянки меня взволновал. Какая сила преданности и милосердия! Вот вам и братья меньшие!

1989 г.

На озере Песно

Нет, вы не представляете радость рыболова, побывать на озере Песно. Среди счастливчиков оказался и я. Ленинградец взял меня на рыбалку. Старенький «Запорожец», сердясь, разрывал утреннюю тишину августовского дня. Не буду описывать наше душевное состояние в дороге. Рыболовы знают его. Проехали последний лабиринт улиц д. Полосы, и перед нами разомкнулась туманная полоса озера Песно. Таскаем скарб на берег, надуваем резиновые лодки и - вперед, за счастьем. Толик ходом поплыл за тресту на свое место. Я взял левее. Последние приготовления и поплавок замаячил на волнах. Проходит время - нет поклевки. Меняю насадку. На крючке кусочек хлеба. Вот, наконец, первая плотвичка. Смотрю на Толика. Сидит, нахохлился в плаще, машет удочкой, молчит. Мой поплавок резко тонет. Делаю подсечку и чувствую рыбину. Вытаскиваю ее из воды, она пролетает через лодку и шлепается в воду. Первая неудача. На конце лески колечки - отвязался крючок. Плотвица шлепается перед лодкой, оставив на крючке полоску губы.

- Эх, мать честная, опять неудача!

Так оно и бывает: поднялась волна, а удачи нет. Смотрю, Толик сменил место. Меняю и я. Мертво. Редко клюет. И все мелочь. Стало скучновато. Вспомнил про обед в кармане. Вижу, плывут на лодке двое местных. Заякорились. Слышу, что-то шепчут. Потом стали махать руками вниз-вверх, вниз-вверх, а потом в стороны. Думаю, местные хитрюги знают заговор! И я начал что-то бормотать и махать руками, но поклевок нет. Наконец, спросил их о секрете ловли.

- Ловим на зимнюю удочку, - ответил молодой. Они еще и издеваются над старым человеком! Август месяц, а они зимней удочкой.

Увлекшись разговором с местными рыболовами, я не заметил, как вода в лодке утопила задники моих сапог. Схватил банку, вычерпываю воду, а она не убывает. Продырявилась «старушка». Вода хлещет по доске сиденья. Сейчас подкачаю. Схватил «лягушку», а шланга нет. Скорей к берегу! Плыву через окно в тростнике к пристани. Спасибо, лодка не выкупала меня. Вышел на берег, смотрю, и Толик плывет к берегу. Короткие сборы и снова дорога домой.

Конечно, душевное состояние у нас было не то. У дома со­седи лукаво спрашивали об улове и величине рыбы. Я не оби­делся на них. Утром будет и сладкая ушица, и жаркое, а главное -отвели душу, побывав на удивительном озере Песно. Что говорить, ведь мы за свою короткую жизнь так мало познаем окружающий нас милый и добрый мир природы.

1993 г.

Русак

Это было давно-давно. В ту пору зайцев, куропаток, тетере­вов водилось видимо-невидимо. По молодости я любил в лунные зимние ночи покараулить русачка у привады. К сожалению, охот­ника из меня не получилось. Итак, иду как-то мимо гумна и вижу: свежие заячьи следы ведут к воротам. Подхожу ближе и замечаю, что следы уходят под ворота. Заглянул в щель и сразу все понял. Гумно было набито льняными снопами. На полу заяц наследил, а пара снопов растрепана. Так вот зачем приходил косой!

Днем нашел капкан, очистил от ржавчины, натер еловой хвоей и проверил его работу. Под вечер, в холщовых рукавицах, я поставил капкан в гумне, где топтался заяц, предварительно замаскировав его льняной соломкой, присыпал свежим снежком и, в предчувствии удачи, отправился домой. Утром, чуть свет тороплюсь к гумну за зайцем. Только свернул с дороги к воротам, как из-под них серая тень метнулась. Вхожу в гумно и вижу нетронутым свой капкан, хотя вокруг- сотня следов. А зайца -нет! Несу капкан домой и думаю: сегодня же подкараулю. Вечер оказался морозным, ясным. Забрался на лен с противоположной воротам стороны. Обзор на все 180 градусов. Прямо, до деревне Сфебино, было ровное, снежное поле. Правее начинался лес. Следы тянулись из леса. Видимость - отличная. Ждать пришлось недолго. Как из под земли вырос серый столбик посредине поля. Пошевелив ушами, заяц спорыми прыжками начал приближаться к гумну с правой стороны. Инстинкт осторожности заставил его остановиться еще раз, метрах в пятнадцати от меня. Лучшего и быть не могло. Передо мной сидел крупный русак. Рывком вскидываю ружье к плечу. Но -стрелять уже не в кого. Оказывается, я рукавом задел шубу, дав тем самым сигнал спасаться. Дома жена спрашивает:

- Принес зайца? А я язвительно отвечаю:

- Убежал… Ты же и виновата: заставила надеть шубу.

- Ну, конечно, я всегда виновата. Впрочем, пускай бегает косой. Кому не хочется жить?

1993 г.

Индюк-нянька

Мне с напарником пришлось потрудиться на земляных работах у реки Яик, которая упоминается в пугачевских событиях. На работу мы ходили мимо татарской деревни. Сразу за деревней был большой пруд. В пору сильных весенних разливов он соединяется с рекой.

Мы знали, что в нем водилась рыба. В один из выходных решили порыбачить. Еще при утреннем тумане были сделаны первые забросы. Клевали карп и карась. Но вот солнце стало набирать высоту, туман рассеялся, и мы оказались свидетелями необыкновенной картины. От деревни к пруду цепочкой двигалось семейство маленьких уточек. Замыкал шествие... индюк. Подойдя к воде, утята тут же оттолкнулись от берега и поплыли. А вот для индюка начались настоящие мучения. С тревожным клекотом он забегал по берегу. Броситься в воду, правда, не решался. Когда утята оказались у противоположного берега, индюк стремглав пустился вокруг водоема. Однако пока бежал, утята успели улизнуть и оказались опять у нашего берега. Тогда индюк разбежался и... перелетел водоем, благо тот был невелик. И так повторялось не однажды. Мы без удержу смеялись, забыв про удочки. Время двигалось к обеду, и мы пошли в бытовку, у деревни встретили знакомого. Выслушав наш рассказ, он заулыбался и говорит:

- Утки те - моего соседа, а индюк - их нянька. Как? Очень просто. Под утку-наседку кладут яйцо индюшки. Став взрослее утят (растет-то быстрее), индюк становится заботливой нянькой для сестер и братьев. И уж будьте уверены, ни ястреб, ни зверек какой не нападут на утят. Няня-индюк зорко следит за их безопасностью. А вечером он непременно приведет их к хозяину в деревню в целостности и сохранности. Так будет до самой зимы. Таких нянек у нас многие держат. Выгодно и надежно. Обсуждая поведение индюка-няньки и искренне восхищаясь умной птицей, мы незаметно дошли до дома.

1994 г.

Не суй нос

Река Пагуба носит неласковое название. Легенда гласит, что она была свидетелем какой-то беды, мора, гибели-пагубы, одним словом. А вот рыба и раки в ней водятся. И какой рыболов не мечтает побывать на Пагубе!

Виктор Иванович у речки оказался рано. На сухом левом берегу облюбовал местечко, сел и закинул удочку. Он буквально слился с окружающей природой. Над рекой и в долине туман. В лесу просыпаются птички. Пролетела пара уток. В омуте всплеснула щука. Лучи солнца коснулись вершины деревьев. Что творилось на душе у рыболова, мне не передать. Надо самому пережить эти мгновения. Но вот поплавок вздрогнул и стал уходить под воду. Во и он, первый окунек.

Виктор Иванович рассказывает: «Сижу, рыбачу и слышу на том берегу в камыше шаги - «чвак, чвак». Я замер. Смотрю, камышинки зашевелились и, осторожно раздвигая их, показалась голова, а затем и грудь журавля. Слева выглянула журавлиха. Высунулись два журавленка. И тут я оказался свидетелем сцены семейного воспитания. Отец тюкнул по голове левого, а затем и правого журавленка: не суйте нос, дескать. Не видите, что ли, на берегу сидит человек? Остерегайтесь его. Головки малышей и матери тут же скрылись в камыше. Журавль постоял, демонстрируя свою храбрость и степенство, посмотрел равнодушно на меня, по сторонам, затем развернулся и спокойно зашагал к своим - «чвак, чвак». Я слушал, пока шаги не стихли. Очередной окунек запутал леску, но я не сердился. На душе отчего-то стало светло и радостно.

1994 г.

Победительница

Как-то подхожу к приятелю, а он мне и говорит, показывая на расхаживающую неподалеку индюшку:

- Знаешь, интересная птица, - и стал рассказывать о ней. - Заимел я индюшку случайно. Вечером посадил на жердочку к курам. Утром, как положено, все вышли на прогулку. Гостья с интересом знакомилась с курами и новым для нее местом. День прошел обычно. А вечером вдруг слышу куриный гвалт в хлеве. Открываю дверь и глазам не верю. Индюшка преспокойно сбрасывает кур с жердочки. Покончив с этим занятием, уселась и приготовилась ночевать. Покудахтав обиженно, куры с петухом стали вновь забираться на свои места. «Что сейчас будет!» - думаю. Куры двигаются все ближе и ближе к ней - иначе не поместиться, а индюшка и не шевелится, будто это и не она их скидывала с насеста. Все успокоились, и я закрыл дверь.

Так повторилось несколько вечеров подряд, пока, наконец, до кур дошло, что садиться раньше этой особы не положено. Это была первая победа индюшки. А на днях с соседом наблюдали и вторую победу. Насмеялись - от души. Видимо, петух решил отомстить индюшке за причиненные ему моральные издержки и позор. Он суетился, кричал, настойчиво пытался клюнуть индюшку в голову. Но та спокойно и величаво поднимала свою красивую голову, и петух-коротышка не достигал цели. Наконец, ему все же удалось клюнуть ее пониже глаза. И тут терпение у индюшке лопнуло. Сильным клювом она схватила петуха за гребень, проволокла его, трепыхающегося, вокруг себя по земле, ткнула раза три головой о землю и отпустила. Петух с дикими воплями бросился к курам. «Воевать» с красавицей-птицей он больше не пробовал, смирившись со «второй» ролью в курятнике.

Да и то: гордая птица и силой не обделена. А сила и достоинство, как известно, побеждают.

1994 г.

Смотрю - корова, присмотрелся - лось

О том, что Владимир Борисович - рыболов высочайшего класса, никто не спорит. Обычному рыбаку то восточный ветер мешает успеху, то давление изменилось, то волна мутная, а у него - в любую погоду улов. Не иначе, как он что-то «такое» знает.

Правда, случайно он все же проговорился по поводу секрета своего успеха, сказав, что рыба идет на улыбку. Как-то сел он в лодку у Бабачей и поплыл по Плюссе за щуками. Уже позади Мокрый ручей, Ванин ручей и Грядищи. Впереди, справа, пожни со стогами сена у Васиного колена. Подплыв ближе, заметил двух коров. «Ну и Петр! Такую даль пригнать коров! А вдруг они убежали? Надо посмотреть, да и перекусить заодно», - подумал Владимир и причалил к берегу. Выйдя на берег, позвал: «Ей, Петро, ты где?» Животное у стога повернуло к нему голову: «Лось!» Постояв мгновение, лесной красавец смело двинулся к человеку. Раздумывать было некогда. Владимир кубарем скатился к воде и поплыл на противоположный берег не замечая холода. Выйдя из воды, за считанные секунды оказался на дереве. А лось и не думал его преследовать, просто стоял у воды с гордым видом победителя. Как ни холодна была вода, но пришлось рыбаку вновь переплывать реку, лодка-то там осталась. И, уже основательно продрогнув, приналечь на весла. Пристав у загона к берегу, быстро собрал резиновую лодку и бегом к Бабачам.

Дома соседка-врач и жена оказали медицинскую помощь, поэтому он только два дня чувствовал себя больным. Но еще долго его терзали сомнения: как же он так, имея в школе твердую «четверку» по зоологии, спутал корову с лосем? Не иначе - бес попутал. А жена его в тот раз после возвращения мужа с рыбалки, впервые отдыхала - ни рыбешки!

1994 г.

Петухи

Весной в деревне посадка картофеля - важное и крутое мероприятие. За час делается годовое дело, поэтому наши люди помогают друг другу. Так было и на этот раз. Переехав на другую полосу, решили отдохнуть. Лошадь принялась щипать траву, мужики закурили, а женщины пустились в разговор. Незаметно появились куры с петухом, да не простым, а цвета темной красной меди и в широченных «Тараса Бульбы» шароварах до самой земли. Петух, поняв наше восхищение, начал важничать. Медленно поднимет ногу, сделает шаг и остановится. Повертев головой, снова сделает шаг. Может быть и грех, а нас смех берет. Взял меня интерес, и спрашиваю хозяйку:

- Зинаида Ивановна, откуда такого петуха достали?

- Да его невестка из Нежадова привезла. Ругаюсь с ним каждый день. Как встретимся с ним, он и начинает горланить: «Я в Питере был-ы-ыл, я в Питере был-ы-ыл!» Меня даже зло берет: «Не был ты в Питере!» А он знай свое: «В Питере был-ы-ыл!».

А вот соседка рассказывала, какой у нее был случай с петухом.

- Только вошла она в калитку своей знакомой, как ее петух тут как тут. А все знают, что он мал, да удал. Увидала его и с испугу резко подалась назад. На грех, споткнулась о доску и грохнулась на мостик, а ноги кверху. К счастью, не ушиблась, но со страху давай кричать: «Валя, меня петух завалил». Посмеялись от души.

В разговор вмешался Павел Иванович:

- Вот у Кости на станции есть петух Яшка. Вот это петух! Сам маленький, а попросят: «Яшка, спой!» - во все горло зальется.

Разговор прервал пахарь: «Кончай перекур!» - и зашагал к плугу.

Прошло время. Недавно, провожая внука, встретил хозяйку Яшки и обрадовался:

- Дора Степановна, покажите мне Яшку.

- А Яшеньки уже нет. Старый петух стал ревновать Яшку к курам и нещадно бил. Пришлось его отдать в Плюссу, - ответила Дора Степановна.

Мне осталось только мысленно вообразить талантливого Яшку.

1995 г.

Урок материнства

После неудачной рыбалки я волочил ноги по тропинке вдоль озера к дому. Тропинка вилась по самой кромке берега. Слева болотистый берег был загроможден поваленными осинами. Справа поднимался склон, поросший березами, ольхою, крушиною, малиной, земляничником и крапивой. На тропинке лежали упавшие сухие ольшины, о которые я без конца спотыкался. Наконец, тропинка стала подниматься на вершину берега. Избегая встречи с крапивой, я, наконец, оказался наверху и вдруг замер буквально на одной ноге, другую боялся опустить на землю. Впереди, в нескольких метрах, на кочковатой поляне, за канавой бродил маленький лосенок. Он был рыжего цвета и на фоне зелени выделялся ярким пятном. Длинные ножки неумело поднимал выше кочек и осторожно ставил в сырую почву. Иногда длинную, тонкую мордочку опускал к земле. «Неужели один, без матери?» - подумал я. А, вот и лосиха! Она ела траву метрах в десяти от лосенка. Они приближались друг к другу. Как только лосиха оказалась на открытом для меня пространстве (до этого мешали березки), она сразу подняла голову в мою сторону, приняв грациозную позу. Какая красота! Я хорошо видел большие тревожные глаза и раздувающиеся ноздри. И как у людей поднимаются руки на такое животное? Тем временем лосенок приковылял к матери, раз-другой ткнул мордочкой в вымя, стал сосать. Успокоившись, лосиха продолжала щипать траву.

Я глядел на них, прислонившись к дереву. Лосиху прикрывают заросли, я вижу только ее уши-локаторы. Значит, она смотрит в мою сторону. Наконец, лизнув теленка, снова стала есть траву. Я не шевелился, не курил, из сумки не пахло рыбой, но, видимо, органы обоняния лосихи подавали ей тревожные сигналы. Она начала чаще смотреть в мою сторону и, на всякий случай, стала двигаться через поляну. А лосенок, ничего не понимая, поплелся за матерью. Мне снова стало жалко лосенка.

Вскоре животные скрылись за кустами. Подождав, я вышел на открытое место и снова увидел лосиху. Она, спрятав в лесу лосенка, осталась на опушке - проверить свои прогнозы опасности. Увидев меня, резко повернулась, побежала в лес, чавкая в воде. Сделав прыжки через лесную канаву, они скрылись. Остаток пути прошел под впечатлением увиденного. Я пытался анализировать поведение лосихи, удивляясь силе ее обоняния, проявлению чувства материнства, боязни человека.

Почему человек держит в страхе своего меньшего брата, вскормленного природой? Я вспомнил свою мать и укорял себя за причиненные ей в свое время боли и огорчения. Возмущался матерями-кукушками, которые своих детей лишают материнской ласки. Мне повезло. Не часто такое увидишь. Не имея «диплома об образовании», без «технических средств», лосиха отлично провела открытый урок материнства.

1995 г.

Утки

Если смотреть на это озеро с самолета, то оно напоминает кобуру пистолета с островком на месте кнопки. Природа прямо-таки по циркулю создала остров. Озеро так и называется - Островенским. Уже после войны оно соединялось канавой и ручьями с рекой Пагубой. Тогда весной в него заходили окуни, горбачи и щуки. Старожилы помнят, как мальчишками, попав на остров, ловили отменных рыб. Сейчас озеро бессточное. Горбачей размером с рукавицу не стало. Бояться, что рыбина оборвет ненароком леску, не приходиться. Каждое лето я стараюсь побывать на озере. Этим летом как-то прихожу, а там плавает пара уток. Стал удить. Смотрю, утки плывут ко мне. Уточка метрах в десяти от меня кругами плавает, шейкой кивает, будто что-то хочет сказать. Селезень держится подальше. Нырнет, белой сабелькой на крыльях, взмахнет - цену себе набивает. Перешел я на другой берег. Смотрю, и утки плывут ко мне. Как назло, хлеба не было, чтобы бросить им. Утки явно стремились к общению. Уж не из Красносельского ли района Санкт-Петербурга прилетели, подумал я. Там их кормят.

Уже в августе я пришел на озеро поставить жерлицы. Решил попытать счастья. Проверить довелось только через день. Вынимаю первую - пустой крючок. Думаю - сорвалось. Вынимаю вторую - та же картина.

- Ну, и хитрюга зубастая у этого берега! Но такая же история оказалась с жерлицами и у других берегов. Задумался я: не мог же это сделать плавунец, наверняка же щука! Но вдруг увидал старых знакомых, плывущих ко мне. Ах, вот виновники моего несчастья! Здорово же они проучили меня за мое невежество, отношение к «младшим братьям». По дороге домой я все ломал голову над тем, как ответить на вопрос домашних: «Ну, бездельник, где твои щуки?».

1995 г.

© Кирилл Н.Кравченко, http://plussa-region.narod.ru/ © Все материалы принадлежат мне :-), если не оговорено иное