С.Ф. СУШКОВ, М.В. ШАНСКАЯ, РГПУ им. А. И. Герцена

АНТРОПОГЕННЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ ГЕОСИСТЕМЫ ЛУЖСКО-ПЛЮССКОЙ РАВНИНЫ

Современные геосистемы развиваются в условиях все возрастающего антропогенного воздействия, которое приводит к изменению отдельных компонентов геосистем и ПТК в целом. Антропогенное воздействие становится решающим фактором развития геосистем низкого таксономического уровня. Во многих случаях существующие природные комплексы несут на себе отпечаток не только современного антропогенного влияния, но и всей предыдущей истории освоения. Без выявления ее особенностей невозможно получить правильное представление о современном состоянии геосистем и тенденциях их дальнейшего развития.

Выявление изначальных антропогенных изменений геосистем и их отдельных компонентов базируется на данных археологии. Территория Лужско-Плюсского ландшафта в этом отношении представляет собой уникальный объект, в пределах которого выявлены археологические памятники различных времен и народов. Здесь обнаружены древние стоянки, сопки, длинные и полусферические курганы, жальники, грунтовые захоронения, селища и городища. На территории Лужско-Плюсской равнины, только в пределах Ленинградской области, насчитывается 280 разнообразных памятников, отражающих различные этапы освоения данного региона (Лапшин, 1990).

Первые поселения человека на данной территории появились еще в мезолите. К числу древнейших памятников относится стоянка Соколок-2: обнаруженная на южном берегу Соколовского озера, а также две стоянка на побережье оз. Сяберо. Первая из них соответствует мезолиту - раннему неолиту, а две последних - неолиту.

Приуроченность мезолитических и неолитических стоянок к водным объектам не случайна. Она обусловлена укладом жизни древнейших обитателей здешних мест, базировавшимся на охоте и рыболовстве. Такие способы добычи продуктов питания не оказывали существенного влияния на природно-территориальные комплексы, служившие средой обитания древних жителей Лужско-Плюсской равнины. Подобный характер взаимодействия человека и природы сохранялся у местных племен на протяжении нескольких тысячелетий, вплоть до эпохи раннего металла (Гурина, 1961), В силу этого, даже в начале н.э., на исследуемой территории по-прежнему господствовали ПТК, к которым еще не прикасалась рука человека.

В начале н.э. Лужско-Плюсская равнина была заселена прибалтийско-финскими племенами. На западе проживали эсты (чудь), а в Полужье - водь. Свидетельством этого являются археологические находки и данные топонимики. Топонимисты обратили внимание на тот факт, что многие гидрологические объекты исследуемой территории имеют неславянские названия (реки Саба, Руя, Плюсса, Яня, Самра, Сяберка и т.д.). Имеются основания полагать, что даже крупнейшая водная артерия данной местности - р. Луга имеет название, в основе которого лежит слово "laugas" (эст.), что в переводе означает - отверстие, углубление или яма (Попов, 1981).

В начале н.э. обитатели лесной зоны отличались друг от друга по степени хозяйственного развития. В экономике прибалтийско-финских племен ведущая роль принадлежала животноводству, а у восточных славян - земледелию (Третьяков, 1932; Моора, 1956; Седов, 1982, 1987).
По мере роста численности населения славяне начали продвигаться из Средней Европы на север и северо-восток. Во второй половине I тысячелетия н.э. они проникли на территорию Лужско-Плюсского ландшафта. Племена, осевшие в Восточном Причудье, стали именоваться кривичами, а их собратья, заселившие Приильменье и Верхнее Полужье - словенами. Пришельцы обладали одинаковым типом поселений (селища и городища), но различались характером погребальных сооружений.

Погребальные сооружения кривичей представлены так называемыми длинными курганами, являющимися невысокими валообразными насыпями длиною от 10 до 100 м, а погребальные сооружения словен - сопками - крупными курганами насыпями высотою до 8-10 м.

В центральной части Лужско-Плюсского ландшафта к настоящему времени выявлено 13 длинных курганов, 4 сопки, 5 городищ и 13 селищ. Почти 70% этих памятников сконцентрировано в западной и юго-западной части нынешнего Лужского района, в той числе 40% вблизи оз. Самро, а 26% в Сяберском поозерье. Судя по всему, эти местности следует рассматривать в качестве своеобразных ядер освоения.

Наряду с этим, следует обратить внимание на чрезвычайно малое количество археологических памятников этого периода на севере Лужско-Плюсской водораздельной равнины и особенно в той ее части, которая примыкает к р. Луге. В придолинной части этой равнины на участке от ст. Толмачево до пос. Ниж. Сабск обнаружено всего лишь 5 памятников, причем 4 из них расположены вблизи д.д. Ситенки и Островенки. В отличие от Среднего Полужья, территория Среднего Приплюсья характеризуется обилием различных археологических памятников, датируемых второй половиной I тыс. н.э. (Седов, 1995).

Анализ территориального размещения древнеславянских археологических памятников свидетельствует о том, что подавляющая их часть расположена в приозерных, придолинных и водораздельных местностях с почвами легкого механического состава.

Такое размещение древнеславянских археологических памятников не случайно. Кривичи и словены были земледельцами, а земледелие в этот период существовало в форме подсеки. Подсечное земледелие, основанное на использовании огня и ручной обработке почвы, было основой экономики славянского населения. Подготовка участков к посеву на почвах легкого механического состава не представляла особых трудностей для многолюдных патриархальных семей. Сосновые леса, произраставшие на этих почвах, являлись прекрасным горючим материалом. Стержневая корневая система сосны не препятствовала обработке почвы и заделке семян, а количество зольных элементов, поступавших в землю при сжигании древесной растительности, было способно удовлетворить потребности возделываемых сельскохозяйственных культур (пшеницы, проса, гороха и репы).

Подсека обеспечивала довольно высокие урожаи (сам-10) в течение двух-трех лет, после чего освоенные участки забрасывались, а земледельцы были вынуждены осваивать земли соседних территорий. Именно это обстоятельство послужило основой для широко распространенного мнения о "кочевом" образе жизни древнерусского населения (Конецкий, 1989).

Подсечно-огневая система земледелия нанесла в VI-IX в.в. н.э. первый ощутимый удар ПТК Лужско-Плюсского ландшафта. Ее применение привело к уничтожению сосновых зеленомошных лесов на юго-восточных побережьях оз. Самро, в Сяберском Поозерье и в придолинных частях водораздельной равнины правобережья р. Плюссы и левобережья р. Луги. Одновременно с этим началось локальное сведение пойменных лесов и древесных биоценозов, располагавшихся на речных террасах нижних уровней.

Заброшенные подсечные участки на озерно-ледниковых и флювио-гляциальных отложениях подвергались постепенному зарастанию древесной растительностью и возвращались к своему исходному состоянию, а аналогичные участки в поймах использовались в качестве сенокосов и выгонов, ибо наряду с земледелием у славян развивалось и животноводство (Седов, 1995). Не исключено, что отдельные фации современных заливных лугов пойм р.Луги и р. Плюссы начали формироваться еще во второй половине I тыс. н. э. Очевидно в этот период на территории Лужско-Плюсского ландшафта начали появляться первые измененные ПТК низкого таксономического ранга.

На рубеже X-XI в. в. н. э. у словен и кривичей начался постепенный переход от подсеки к пашенному земледелию. Этому способствовал прогресс, достигнутый в производстве и обработке железа. Именно тогда на Северо-Западе России началось повсеместное распространение новых сельскохозяйственных орудий: сошников, наральников, плужных лемехов, мотыг, серпов и кос. Появление железного сошка сделало возможным освоение не только почв легкого грануло-метрического состава, но и других разновидностей (Херрман, 1986).

Важным новшеством явилось также появление хомута, дуговой и шлейной упряжи, позволивших использовать тягловую силу лошади, которая до того служила лишь для верховой езды. Появление сбруйной упряжи имело особое значение для развития пашенного земледелия. Использование лошади в качестве тягловой силы увеличило скорость обработки посевных угодий и способствовало их расширению.

Бурное развитие производительных сил на рубеже I-II тыс. н. э. предопределило распад патриархальной семьи и создало предпосылки для интенсивного продвижения славян на новые территории (Третьяков, 1941). Распад патриархальной семьи сопровождался изменением характера погребальных сооружений. На смену длинным курганам и сопкам стали появляться полусферические курганы (X-XIV в. в.), жальники (ХIII-XVI в. в.) и грунтовые погребения.

Все перечисленные виды погребальных сооружений представлена на территории Лужско-Плюсского ландшафта. Они выявлены не только я местах первичного славянского расселения, но и в бассейнах рек Яни, Руи, Долгой, Кушелки и Сабы. Обращает на себя внимание крайне ограниченное распространение подобных археологических памятников в придолинной левобережной части Лужско-Плюсской равнины Среднего Полужья. Они встречаются здесь лишь в окрестностях деревень Ситенки, Островенки, Редежи и Мал. Сабска.

Пашенное земледелие существовало сначала в форме двуполья и лишь потом трансформировалось в классическое трехполье. А. В. Кирьянов (1959) считал, что первые элементы паровой системы закладывались еще в IХ-Х в. в., а Б. Д. Греков (1946) полагал, что трехполье появилось лишь в XII в. Однако более аргументированным считается мнение Г. Е. Кочнна (1965), полагавшего, что возникновение пашенного земледелия в Новгородских землях началось действительно в IX-X в. в., а его повсеместное распространение в форме трехполья произошло в ХIII-ХIV в.в.

При ограниченном развитии животноводства (даже в XV в. крупный рогатый скот был далеко не во всех крестьянских хозяйствах) использование земель легкого механического состава было бессмысленным. Поэтому в период средневековья местное население начало осваивать подзолистые почвы среднего механического состава и уничтожать произраставшие на них еловые зеленомощные леса. Судя по всему, в это время осваивались не только придолинные ПТК на суглинистой морене, но и водораздельные территории с холмисто-моренным рельефом (окрестности Старополья, Выскатки, Ликовской и т. д.). С появлением пашенного земледелия стали возникать окультуренные ПТК низкого таксономического ранга (пашни, сенокосы, выгоны).

В период существования Новгородского княжества многие придолинные ПТК на почвогрунтах легкого механического состава, использовавшиеся в земледелии в VI-IX в. в.. были окончательно заброшены и заняты восстановившимися сосновыми лесами. Однако некоторые ранее освоенные земли продолжали использоваться в сельском хозяйстве.

Развитие пашенного земледелия и его существование в рамках трехполья было невозможно без внесения навоза. Однако многие новые поселения не обладали достаточным количеством сенокосов и их крестьяне были вынуждены использовать так называемые "отхожие" пожни в долинах p.p. Луги, Плюссы и их притоков, которые появились еще в VI-IX в.в. Убедительным доказательством этого явления служит неоднократное упоминание в Новгородских писцовых книгах (НПК) XV в. сведении о наличии у крестьян деревень Верхнего Посабья многочисленных "отхожих" пожней на р. Луге, т.е. в местах, удаленных от жилых поселений на расстояние более 10 км. В новгородских письменных источниках этого периода существуют многочисленные указания на наличие речных, озерных и "горных" пожней (Жекулин, 1982). Естественно, что наибольшей продуктивностью отличались поймистые (речные) пожни, поэтому такие сенокосы использовались даже в случае их значительного удаления от жилых деревень и селищ.

Характерной особенностью местного земледелия в этот период было практически полное исчезновение посевов пшеницы и проса. Основной зерновом культурой при трехпольном земледелии становится рожь. Кроме нее в крестьянских хозяйствах возделывали овес, ячмень, горох, репу, коноплю, лен, хмель а на приусадебных участках - капусту, чеснок, лук и мак. Наряду с трехпольем применялась подсека, но она использовалась для расширения пахотных земель или в случае появления поселений на вновь осваиваемых территориях.

В 1478 г. Новгородские земли вошли в состав Московского государства. Бывшие земельные владения новгородской знати были розданы московским боярам и "служилым" людям. С целью налогообложения была проведена всеобщая подворная перепись населенных пунктов и земельных угодий. Эти сведения были зафиксированы в т. н. Новгородских окладных писцовых книгах (НПК) конца XV -начала XVI в.в. НПК являются ценнейшим источником разнообразных данных, характеризующих уровень экономического развития бывших новгородских земель.

При описании населенных пунктов в НПК из раза в раз повторяется одна и та же фраза: "а ржи сеют (столько-то) коробей, а в дву поль тоже..." такое выражение характерно для всех описаний, независимо от года переписи, местоположения населенного пункта и автора письма.

Это свидетельствует о том, что в конце XV в. трехполье являлось господствующей системой земледелия на северо-западе России. Наряду с трехпольем в Лужско-Плюсском ландшафте в это время существовали подсека и лесной перелог, которые не подлежали налогообложению. Подсечные и переложные земли выручали местное население в малоурожайные годы (Шапиро, 1971).

Знакомясь с НПК, невольно поражаешься обилию сельских поселений на территории бывших новгородских владений. Только в пределах Сумерского Погоста, расположенного в центральной части Лужско-Плюсского ландшафта, в эти годы насчитывалось 130 деревень (Андрияшев, 1914). Реальное же их количество было естественно большим, поскольку полные описания новгородских погостов были частично утрачены в последующие столетия. Наибольшая численность сельских поселений была характерна для окрестностей ох Самро, бассейнов р. Руи и р. Кушелки; а наименьшая - для левобережья р. Луги.

Столь малое количество сельских населенных пунктов в Среднем Полужье определялось прежде всего особенностями природных условий этой части Лужско-Плюсского ландшафта, а именно - сильной заболоченностью ПТК придолинной части водораздельной равнины и отсутствием участков, пригодных для пашенного земледелия в пределах самой долины р. Луги.

НПК конца XV в. свидетельствуют о чрезвычайно сложном, а зачастую и противоречивом характере освоения данной территории: наряду с жилыми поселениями в это время существовала масса пустошей (заброшенных деревень), а одновременно с этим отмечалось наличие множества починков, т.е. вновь появившихся населенных пунктов.

Бывшие новгородские деревни отличались малодворностью. В большинстве сельских поселений в это время насчитывалось всего лишь 1-2 двора. Согласно расчетам АЛ .Шапиро (1971), в конце XV в. на один крестьянский двор приходилось около 15 десятин пахотной земли. Такое количество пахотных угодий концентрировалось вблизи деревенских поселений в радиусе порядка 300-400 м. Однако "зоны влияния" сельских населенных пунктов были намного больше, поскольку, кроме постоянных пахотных угодий, существовали земли, пахавшиеся ;"наездом", лесные перелога, сенокосы и выгоны ("поскотины"). Появление стабильных пахотных угодий сопровождалось не только уничтожением коренных лесов, но и постепенным превращением лесных почв в агроземы.

Существование трехполья было немыслимо без внесения удобрений. В НПК отсутствуют сведения о характере местного животноводства, но постоянно указывается на применение "нагноя", "гноя" или "назема". О развитии животноводства можно судить по косвенным данным. Практически во всех описаниях сельских поселений присутствует стандартная фраза: "а сена ставят (столько-то) копен.. ". Судя по всему, сенокосные угодья были большим дефицитом, поскольку многие крестьяне заготавливали сено на лугах, находившихся на значительных расстояниях от их деревень. В этом отношении чрезвычайно показательным представляется описание сельца Заречья (совр. пос. Красные Горы), которому принадлежали "... отхожие пожни на Лузе реце, на Вотьской стороне: пожня Кемь, пожня Изорь; пожня двое Колотки; пожня Извоз, - на тех пожнях сена 30 копен" (НПК, т. 5. стр. 490). Такие же "отхожие" пожни были у крестьян деревни Шипино (... пожни на р. Лузе - Перелучье, Долгуша, Рытка, Череть, Пшеница, Струютка и Губа" (дер. Каменье). пожня Дреты на левом берегу р. Луги; а пожня Новая, Ранницы и Хмелилица - на правом...). У крестьян дер Сабца были "отхожие" пожни на р. Островёнке.

Природные условия не баловали местных крестьян высокими урожаями; на пахотных землях урожайность озимой ржи составляла сам-3, а на подсеках достигала сам-10; тем не менее в конце XV в. сельское население практически полностью обеспечивало себя хлебом (Шапиро, 1971).

Успешное развитие сельского хозяйства и основные территории Лужско-Плюсского ландшафта было прервано экономическим кризисом второй половины XVI в. НПК этого времени свидетельствуют о плачевном состоянии местного хозяйства. По образному выражению В.Ф.Загорского (1909), они "... походят на громадные кладбища, среди которых кое-где еще бродят живые люди. Не только отдельные деревни и поместья - целые погосты стоят пустыми. Земля поросла лесом, хоромы развалились". Писцовые книги 1581 г. отмечают практически полное опустошение Сумерского и Бельского погостов, располагавшихся в центральной части Лужско-Плюсского ландшафта.

Экономический кризис XVI в. сменился кризисом "смутного" времени В результате этого оставшиеся жилые деревни превращались в пустоши, а бывшие сельскохозяйственные угодья (сенокосы и пашни) зарастали лесом "в кол", "в жердь" и "в бревно".

Московское правительство, обеспокоенное создавшимся положением было вынуждено принять ряд мер, направленных на оживление экономики местного края. В 1628 г. был издан указ, разрешавший продажу пустующих земель, "боярам, приказным, служилым и неслужилым людям". На эти земли переселялись крестьяне из центральных областей России. В 1641 г. лица, приобретавшие пустошные земли, освобождались на 15 лет от уплаты государственных податей. Этот указ обязывал новых землевладельцев расчищать заброшенные угодья и "заводить хлебопашество".

Благодаря этому, в середине XVII в. началось постепенное оживление экономики: увеличилась численность населения, строились новые и восстанавливались старые деревни; малодворные селения превращались в многодворные; бывшие пустоши - в пашни и т.д. На территории Лужско-Плюсского ландшафта эти процессы продолжались до середины XIX в. Однако они носили противоречивый характер. Так наряду с устойчивыми поселениями, существовавшими с XI XII вв., в XVII-XIX в.п. появились новые села и деревни, а одновременно с этим с лица земли исчезли многие населенные пункты, возникшие еще в средневековый период.

В бассейне р. Сабы и в Среднем Полужье до сих пор существуют д.д. Ситенка, Красные Горы, Замостье, Поля, Заховье, Черенское, Любочажье, Слудицы и многие другие, упоминаемые в НПК 1498-1581 г.г.; наряду с этим исчезли такие древние поселения, как Надречье, Тереболово, Блеска, Новоселье, Каменье, Гостень и т.д. Вместе с тем в XVII-XIX в.в. на этой территории появились новые селения: Островенка, Пустынь, Заозерье и Ветчины. Не исключено, что в этот период в данной местности существовали некоторое время многочисленные малодворные поселения, о наличии которых свидетельствуют микротопонимы типа "пустошь" (Губно, Тюревка, Захарьевская, Мачка, Лядомошье, Тетёрка, Засабье и пр.). Рост численности населения сопровождался неуклонным увеличением площади сельскохозяйственных угодий. За период с 1802 по 1847 г.г посевные площади в Лужско-Плюсском ландшафте увеличились на 20% (Военно-статистическое обозрение. - СПБ. губ., 1851). Укрепление малодворных поселений и появление новых деревень сопровождалось увеличением антропогенного сельскохозяйственного воздействия на ПТК окружающей территории. К середине XIX столетия давление аграрного пресса по сравнению с XV-XVI в.в. увеличилось в 10 раз. Окультуренные ПТК (пашни) к этому времени стали располагаться в радиусе 1,5-2 км от центра селитебных территорий, а сенокосы, перелоги, выгоны и лесные пастбища - в радиусе порядка 4-5 км. Расширение зон антропогенного сельскохозяйственного воздействия сопровождалось уннчтожением древесной растительности, изменением морфологических и химических свойств почвы и ухудшением условий лесовозобновления, поскольку домашний скот, выпасаемый в лесах уничтожал поросль не только лиственных, но и хвойных пород. Недостаток сенокосов вынуждал крестьян использовать для заготовки сена не только удаленные "отхожие" пожни, но и многочисленные пустоши, образовавшиеся в средневековье на месте исчезнувших деревень. Недостаток сенокосных угодий и слабое развитие животноводства обусловливали . низкие дозы внесения навоза. Вследствие этого урожаи озимой ржи во второй четверти XIХ в. составляли в Лужско-Плюсском ландшафте около сам-1,7; сам-2,1; а картофеля - сам-3,0. О низкой урожайности зерновых культур свидетельствует нижеследующее извлечение из "Экономических примечаний", относящееся к дер. Камке, жители которой "высевали ржи 12 четвертей, жита 3 четверти, гречки 1 четверть... А в урожае против показанного высеву вдвое" [ЦГАДА, ф.1328, оп.333/1, дело 3338, лист 10].

Несмотря на это, площадь сельскохозяйственных угодий продолжала увеличиваться. Ежегодные темпы прироста пашни в 40-50-х г.г. прошлого века составляли более 1%. Максимальная степень сельскохозяйственного освоения в Лужско-Плюсском ландшафте была достигнута к началу 60-х г.г. XIX в. После отмены крепостного права началось ее постепенное снижение. За периоде с 1863 по 1905 г.г. площадь пашни уменьшилась на 30%. Однако темпы общего сокращения сельскохозяйственных угодий были ниже, поскольку заброшенные пашни переходили в категорию пастбищ. Благодаря этому улучшилась кормовая база животноводства и началось постепенное увеличение поголовья домашнего скота. Это способствовало увеличению доз вносимого навоза и соответственно повышению урожайности (Пам. кн..., 1872).

В 80-х г.г. прошлого века урожайность озимой ржи увеличилась до сам-3,4; ячменя-3,8; а картофеля - сам-5,1. Увеличению урожайности способствовало также проведение мелиоративных работ. Вблизи многих сельских поселений до сих пор сохраняются остатки старых мелиоративных систем, которые функционировали на данной территории до середины XX века.

Во второй половине XIX в. и в начале XX столетия местное земледелие развивалось в рамках традиционного трехполья, которое просуществовало здесь до коллективизации. После этого на территории Лужско-Плюсского ландшафта повсеместно перешли к многопольным севооборотам.

Площадь сельскохозяйственных угодий сохранялась относительно стабильной до конца 30-х г. г. XX столетия. Ее незначительное уменьшение произошло накануне Великой Отечественной войны, когда были ликвидированы многочисленные хуторские хозяйства, столь типичные для западной части Лужско-Плюсского ландшафта. Территории бывших хуторов использовались в качестве сенокосов до середины 60-х г.г.

Существенное сокращение сельскохозяйственных угодий произошло в годы отечественной войны, когда с лица земли исчезли многие сельские поселения. Земли этих деревень в послевоенный период использовались обычно под сенокосы.

Давление аграрного пресса на ПТК Лужско-Плюсского ландшафта в первой половине XX в. было относительно стабильным и сохранялось на уровне конца XIX в. Существенные изменения масштабов сельскохозяйственного воздействия на ПТК исследуемой территории начались в конце 60-х г.г. и были связаны с развитием мелиорации. В результате ее осуществления были освоены большие земельные массивы в Сланцевском, Лужском и Гдовском районах. В большинстве случаев мелиорированные земли использовались под сенокосы и пастбища. Развитие мелиорации сопровождалось прекращением сельскохозяйственного использования земель, располагавшихся вблизи т.н. "неперспективных" населенных пунктов. Появление окультуренных сенокосов на мелиорированных землях привело к прекращению сенокошения на поймах p.p. Луги, Плюссы и их притоков. В настоящее время заливные луга зарастают кустарниками и мелколесьем. Бывшие агроземы, аллювиальные дерновые и дерново-глееватые почвы, созданные трудом и потом многих поколений, возвращаются в свое исходное состояние.

Особенно интенсивно этот процесс происходит на поймах. В результате прекращения косьбы, на поверхность почвы ежегодно поступает большое количество отмерших органических остатков, которые в условиях повышенного сезонного увлажнения не успевают минерализовываться и, накапливаясь из года в год, ведут к образованию органогенных горизонтов. Последние, обладая высокой влагоемкостью и препятствуя испарению с поверхности почвы, приводят к увеличению содержания влаги в минеральных горизонтах и соответственно к развитию оглеения.

Такие процессы характерны прежде всего для межгрядовых понижении, занятых осочниками и щучниками. Не исключено, что в скором времени фации межгрядовых понижений сменятся ивняками с аллювиальными болотными почвами, а фации повышенных участков, занятые в настоящее время разнотравно-злаковыми и злаково-разнотравными лугами на аллювиальных дерновых почвах, сменятся древесными насаждениями с аллювиальными лесными почвами.

Почвы бывших сельскохозяйственных угодий, располагающиеся вблизи "неперспективных" населенных пунктов, представлены в большинстве случаев различными постагроземами, на которых пока доминирует луговая растительность. Деградация таких ПТК происходит чрезвычайно медленно. В ближайшей перспективе луговые ценозы должны уступить место травянистым сероольшанникам, которые могут существовать неопределенно долгое время и лишь в отдаленном будущем сменятся мелколиственными и хвойными лесами.

Большая часть земель, мелиорированных в 70-е г.г., относится к группе слабоокультуренных агроземов. В связи с нынешним состоянием сельского хозяйства, они не получают должного количества минеральных удобрений. Такие земли частично уже выпали из сферы сельскохозяйственного использования. Они зарастают кустарниками и мелколесьем. Даже те массивы мелиорированных земель, которые еще используются в качестве сенокосов, постепенно ухудшают свою продуктивность: из года в год сокращается присутствие в травостоях ценных кормовых злаков, бобовых и разнотравья, а их место занимают лисохвост и щучка.

Наряду с сельскохозяйственным прессом, ПТК Лужско-Плюсского ландшафта испытывали и испытывают большое влияние, связанное с лесохозяйственной деятельностью. Судя по всему, промышленная вырубка лесов началась здесь в конце XVI в. На это указывают "Экономические примечания" 1779 г: "...круглый сосновый лес был рублен по р. Вердуге и отправляем /т.е. сплавляем/ оною до р. Плюссы... в Наровский порт. Лесу выпущалось до 30 тыс. деревьев" (ЦГВИА, фонд ВУА, дело 1901, л. 18.).

Основные лесные дачи сосновых лесов в первой половине XIX в. располагались в бассейне р. Плюссы и Сяберском Поозерье. Здесь и производились основные лесозаготовки. Деловой и дровяной лес сплавлялся по рекам Луге, Сабе, Островенке, Долгой и Плюссе с ее притоками (Пагубой, Вердугой, Черной и Яней).

В некоторых случаях для сплава леса сооружали "сплавные" каналы. Остатки такого сооружения сохранились вблизи дер. Красные Горы. Этот канал имел длину порядка 1,5 км, ширину - около 2,5 м. Он протягивался от Волоковского озера в сторону р. Луги по краю узкого верхового болота в северо-восточном . направлении. Вдоль северо-западного края болота прослеживаются остатки грунтовой дороги. Судя по всему, транспортировка бревен по каналу осуществлялась конной тягой. Канал заканчивается в 30 м от бровки водораздельной равнины, очевидно, здесь происходила перевалка сплавного леса в р. Лугу.

В 40-е г.г. XIX в. по р. Луге ежегодно сплавляли 70-100 тыс. бревен и 60-80 тыс. саженей дров; а по р. Сабе - до 30-40 тыс. бревен. На р. Луге в этот период грузилось лесом 200-250 судов и 125-200 плотов или гонок. За проводку плота из 400 бревен через Сабские и Сторонские пороги лоцману платили 1,25 руб., а трем его помощникам по 0,7 руб. На Ямбургских порогах (как самых опасных) лоцман получал за проводку плота 2,0 руб. (Воен. стат. обозр., 1851). Масштабы лесозаготовок в Лужско-Плюсском ландшафте в эти годы были выше, нежели в восточных районах Санкт-Петербургской губернии.

Вырубка хвойных-зеленомошных лесов привела к широкому распространению в пределах ландшафта вторичных мелколиственных древостоев. На месте ельников-зеленомошников появились березово-осиновые леса с хорошо развитым травяно-кустарничковым покровом, а на месте сосняков-зеленомошников - березовые и сосново-березовые вторичные леса. Поселение мелколиственных пород и развитие травянистой растительности сопровождалось изменением круговорота зольных элементов и азота, что сказалось на изменении химических и морфологических свойств лесных почв.

Во второй половине XIX в. большая часть лесозаготовок проводилась в северо-восточной части Лужско-Плюсского ландшафта. В 1872 г. "пилкой леса, заготовкой дров и возкой бревен занимались крестьяне 52 селений Осьминской, деревень Красногорской и 20 сел Бельско-Сяберской волостей. В летние месяцы к лесозаготовкам привлекались пришлые крестьяне из Псковской и Витебской губернии; а местные селяне в это время занимались сельским хозяйством. Наряду с рубкой леса и заготовкой дров местное население указанных волостей производило "выжиг угля, выгонку дегтя и смолокурение" (Пам. кн. на 1872 г.).

В конце XIX в. вблизи ст. Преображенской (Толмачево) появляется лесопильный завод М. Я. Томасова, на котором занимались распиловкой бревен на доски. Этот завод выпускал ежегодно продукции на 90 тыс. руб. (Пам. кн. на 1884 г.). В конце XX в. было построено лесопильное предприятие "напротив дер. Кемки в урочище "Железы". Оно принадлежало К. Н. Василенко и А. В. Тихомирову. В 1905 г. на нем работало 16 человек (Пам. кн. на 1905 г.).

Интенсивные лесозаготовки на территории Лужско-Плюсского ландшафта осуществлялись на протяжении всего XX столетия. В послевоенные годы основная лесосека сместилась на плакоры, где еще сохранялись массивы коренных хвойных лесов; а в придолинных частях Лужско-Плюсской равнины стали вырубать вторичные мелколиственные леса с примесью сосны и ели, которые появились на месте рубок, проводившихся в первой половине XIX в.

В 60-е г.г. на территории ландшафта начали осуществляться лесомелиоративные работы. Они проводились в местностях, занятых хвойными долгомошными и сфагновыми лесами. Проведение мелиоративных работ способствовало временному улучшению прироста и лесовозобновления, однако, по мере затор-фовывания дренажных систем, эти свойства начали приближаться к своему изначальному состоянию. Надежды лесомелиораторов на резкое увеличение запасов древесины на оправдались.

В конце XIX - начале XX в.в. Среднее Полужье становилось рекреационной зоной. Об этом свидетельствует "Памятная книжка СПб губ. за 1905 г.": "...в четырех верстах от ст. Преображенская, в имении господина Н. В. Сазикова образовался новый дачный поселок. На противоположной стороне р. Луги ...находится мыза Островенка, на которой живет много дачников, в том числе воспитанников одного учебного заведения из СПб. Далее по реке ...расположен другой дачный поселок - Железы (пустошь Захарьевская); а в трех верстах от него, на высоком берегу находится ряд собственных усадеб дачного поселка Натальино..." (стр.140).

Дачный поселок "Железы" состоял из 8 усадеб, располагавшихся в придолинной части водораздельной равнины и на III-й надпойменной террасе. Из числа этих усадеб к настоящему времени сохранилась лишь одна - геостанция "Железо". О местонахождении исчезнувших усадеб можно судить по хорошо сохранившимся фундаментам, остаткам гидротехнических сооружении (прудов) и некоторым признакам, свидетельствующим о развитии приусадебного и садового хозяйства. На территории некоторых дач до сих пор можно видеть антропогенные микроформы рельефа, связанные с существованием клумб, грядок и парников. Кое-где в пределах бывших дачных участков еще сохранились чахлые кусты сирени и одичавшие яблони.

Сооружение дачных усадеб сопровождалось уничтожением древесной растительности не только в месте их расположения, но и в долине р. Луги. Судя по всему, в это время были вырублены пойменные леса на левом берегу р. Луги выше по течению от геостанции, и на их месте появился парк с отдельно стоящими дубами, липами, вязами, елями и старичными озерками.

От многих усадеб, расположенных на водораздельной равнине, были проложены дороги, спускавшиеся по склону долины на пойму р. Луги. Отдельные участки этих дорог дешифрируются по хорошо сохранившимся придорожным канавам. Сильная заболоченность придолинной части водораздельной равнинны обусловила развитие мелиорации, следы которой сохранились в юго-восточной части Сазановского болота, на территории геостанции и на площадке III-й надпойменной террасы. Обильные выходы подземных вод в шлейфе склона долины р. Луги вызвали необходимость сооружения дренажных систем, вытянутых параллельно склону. В некоторых случаях дренажные системы обустраивались на пойме. После исчезновения дачных усадеб, их территории использовались в качестве сенокосов вплоть до 70-х г.г. текущего столетия. Существование дачных усадеб усложнило монотонную структуру ПТК придолинной части водораздельной равнины.

Заметное влияние на ПТК низкого таксономического уровня оказывают все виды антропогенной деятельности, включая рыболовство. На первый взгляд это кажется неправдоподобным, однако не следует забывать о том, что в зимние месяцы местное население традиционно ловило рыбу в "вятери". Для этого на малых реках устраивались т.н. "езы", "котцы", "колы", или "заколы". Русло водотока перегораживалось попарно вбитыми кольями, пространство между которыми заполнялось ивовыми ветками, а для прохода рыбы оставалось "окно", в которое и ставился "вятерь". После зимы такие сооружения разбирались. За этим строго следила крестьянская община. Однако после 1917 г. такие мероприятия проводились все реже и реже.

На мелких реках появилось множество неразобранных "заколов", оказавшихся "тормозящими" устройствами, вблизи которых из года в год стали осаждаться на дно влекомые и взвешенные наносы. В местах расположения "заколов" начали поселяться тростники, рдесты, элодея и другая водная растительность. Все это привело к снижению скоростей течения и увеличению длительности половодья на малых и средних реках. Вследствие этого повысился уровень грунтовых вод на низких поймах, что привело к изменению видового состава луговых фнтоценозов, развитию оглеения и постепенному заболачиванию бывших угодий.

Аналогичные последствия вызвала интродукция бобра в верховьях р. Плюссы. Начиная со второй половины 60-х г.г., бобры заселили практически все реки и озера Лужско-Плюсского ландшафта. Многочисленные бобровые плотины привели к изменению гидрологических характеристик малых водотоков, заболачиванию пойменных ПТК и к гибели пойменных лесов в результате вымокания.

Таким образом на сегодняшний день в пределах Лужско-Плюсского ландшафта практически не осталось ни одного ПТК, который не испытал бы в той или иной степени антропогенного воздействия. Естественно, что наиболее глубокие изменения природных компонентов связаны с сельскохозяйственной деятельностью, благодаря которой на территории ландшафта существуют многочисленные окультуренные ПТК. Однако в последние годы их площади начинают сокращаться. Одновременно с этим наблюдается увеличение площадей измененных ПТК и уменьшение естественных ПТК. Длительная разноаспектная деятельность человека привела к значительному усложнению структуры ПТК Лужско-Плюсского ландшафта.

ЛИТЕРАТУРА

1. Аграрная история Северо-Запада России. Вторая половина XV-начало XVI в./Отв. Ред. А. Л. Шапиро-Л., 1971.
2. Андрияшев А. М. Материалы по исторической географии Новгородской земли. М., 1914.
3. Военно-статистическое обозрение С.-Петербургской губернии. СПб, 1851.
4. Греков Б. Д. Крестьяне на Руси с древнейших времен до XVII в. М.-Л., 1946.
5. Турина Н. И. Деревянная история Северо-Запада Европейской части СССР. М.-Л., 1961.
6. ЖекулинВ.С. Историческая география: предмет и методы. Л., Наука, 1982
7. Загорский В. Ф. История землевладения Шелонской пятины в XV-XVII в.в. //Журнал министерства юстиции, 1909, .N 8-10.
8. Кирьянов А. В. История земледелия Новгородской земли в X-XV в.в. /МИД СССР. 1959, вып. 65.
9. Конецкий В. Я. Некоторые вопросы исторической географии Новгородской земли в эпоху средневековья / Новгородский исторический сборник. 3/13/ Л.. Наука, 1989.
10. Кочин Г. Е. Сельское хозяйство на Руси конца ХШ -начала XVI в.в. М.-Л., 1965.
11. Лапшин В. А. Археологическая карта Ленинградской области- Ч.1. Л., 1990.
12. Моора X. А. Вопросы сложения эстонского народа и некоторых соседних народов в свете данных археологии /Вопросы этнической истории эстонского народа.Таллин, 1956.
13. Новгородские писцовые книги Шелонской пятины 1500 г. Т. 5. СПб., 1914.
14. Памятная книжка С.-Петербургской губернии на 1872 г. СПб., 1872.
15. Памятная книжка С.-Петербургской губернии на 1884 г. СПб., 1884.
16. Памятная книжка С,-Петербургской губернии на 1905 г. СПб., 1905.
17. ПоповА. И. Следы времен минувших. Л., Наука, 1981.
18. Седов В. В. Восточные славяне в VI-XIII в.в. М., Наука, 1982.
19. Седов В. В. Прибалтийские финны /Финно-угры и балты в эпоху средневековья. М., Наука, 1987.
20. Седов. В. В. Славяне в раннем средневековье. М., 1995.
21. Третьяков П. Н. Подсечное земледелие в Восточной Европе /Изв. ГАИМК, 1932, т. 14, вып. I.
22. Третъяков П. Н. К истории племен Верхнего Поволжья в I тысячелетии Н.Э./МИАСССР, 1941, №5.
23. Херрман Й. Славяне и норманны в ранней истории Балтийского региона /Славяне и скандинавы. М., Прогресс, 1986.

© Кирилл Н.Кравченко, http://plussa-region.narod.ru/ © Все материалы принадлежат мне :-), если не оговорено иное